Кроваво-красная дорога

— Вот, што я называю великодушием! — кричит радостно Пинч. — Вот, што я называю благородство! — Он съехал вниз со своево Лебедя и схватив меня за руку, начал её трясти. — Рад знакомству, мой гладиатороподобный друг! Какая же у тебя сердобольная душа! Уверяю тебя, в наши мрачные дни, это такая редкость. Теперь… Я знаю, что такой вид правосудия не будет препятствовать попыткам человека в установлении причины его несчастливых... Боже, кажется я потерял свою мысль.

— Вам бы лучше починить колесо, — говорю я.

— Ах, ну да! — спохватыветца он. — Именно!

— Ну, так разберись уже с этим.

Пинч несетца проч, штобы закрепить отлетевшие колесо. Я иду к Эмми, штобы помоч ей закончить наполнять наши бурдюки. Потом мы пьем, утоляя нашу жажду, и убеждаемся, што Нидд и Неро так же напились вдоволь. Со стороны хибары «Пустынного Лебедя» доносятца звуки и запахи, готовящейся еды.

Эмми нюхает воздух.

— Вкусно пахнет, — шепчет она.

Мой живот сильно скрутило. Во рту появилась слюна. Многовато прошло времени, когда мы ели последний раз зайчатину.

Появляетца Пинч, толкая перед собой колесо. Он запыхался и обливаетца потом.

— Тебе помоч с этим?

Я помогаю ему приподнять лодку. Затем он достает свой ящик с инструментами и мы устанавливаем колесо на прежнее место. Немного вдалеке от нас сидит Эмми скрестив ноги и ковырятцы палочной в грязи.

— Тебе надо бы покрепче закрепить его, — говорю я. — Дай-ка взглянуть, што у тебя в твоем ящике.

Он воздает свои руки к небесам.

— Она не только само милосердие, да еще и механик, — говорит он.

Пока я выбираю металические штуковины из стекляной банки, он говорит,

— Боюсь, мы интеллектуалы, не слишком практичны, моя дорогая. Я постоянно испытываю терпение мис Пинч, я её крест, но эта святая женщина, никогда не упрекает меня за мои неудачи, по крайней мере, не в той мере, в которой я заслуживаю.

— Ты очень необычно разговариваеш, — говорю я.

— Ах! Я так и знал, што ты обратиш внимание! — говорит он.

Он вытирает руки о платок, а затем лезет в карман своево пальто и што-то вынимает. Он держит это нечто как перышко или птенчика, словом как самую дорогую вещь в мире, которая у нево есть. Хотя на вид так и не скажеш, што это какое-то сокровище. Два кусочка коричневой кожи обернутых вокруг пачки высушеных листьев или чего-то типа этаво.

— Это книга, — говорит он.

Он дает мне её с таким видом, типа, как я должна быть под большим впечатлением.

— Да неужели, — говорю я.

Он переворачивает верхний кусочек кожи. Затем первый лист. За ним второй. Все они сплош покрыты какими-то черными каракулями.

— Забавные листочки, — говорю я.

Я протянула руку и дотронулась до них.

— Осторожней! — Пинч отбрасывает мою руку проч. — Это ж бумага. Страницы делаютца из бумаги. Книга очень древняя. Хрупкая и редкая. Я нашел её запертой в металическом ящике.

— Да, я и раньше видала закарючки, — говорю я ему. — На мусорной свалке. — Я сплюнула на землю. — Ниче особенова. Изобретение проклятых Мародеров.

— О, нет-нет, это замечательное изобретение Мародеров. Даже выдающееся! Оно существует с начала времен. Эти закорючки, как ты их называеш, - это буквы. Буквы соединяютца вместе и получаютца слова. А слова в предложения, а те складываютца в истории. Как эта.

Он переворачивает страницы, как будто не хочет повредить их.

— Эта история о великом короле, — говорит он. — Его звали Луи Экс Ай Ви (XIV). Король Франции - Король Солнца.

— Франции? — переспрашиваю я. — Это где-то неподалеку?

— Нет, моя дорогая. Она была в далеких землях, давным давно. Еще во времена Мародеров. Король Солнца почил много сотен лет назад. Вот, здесь есть, как он выглядел.

Он протягивает ко мне книгу. Линии и закорючки на странице вырисовывают мужчину.

У него густые вьющиеся волосы ниспадающие до плеч и высоко взбитые на макушке. На одно плечо наброшена шкура какого-то зверя, которая шлейфом волочитца по полу. Причудливая рубаха с оборками на воротнике и манжетах. Короткие пухлые штанишки, открывающие его ноги. Тыфли на каблуке. Сбоку меч. Сам опираетца на трость.

— Его народ поклонялся ему, — говорит он. — Они считали его богом.

— Чтож, чё-то я о нем никогда не слышала, — говорю я. — Да и туфли у него те еще, вряд ли в них было удобно ходить. Ты-то откуда всё это знаеш?

— Существуют люди, заметь, их очень немного, у которых все еще есть понимание значения слов и книг. Когда я был мальчиком, — говорит он, — мне посчастливилось встретить такую женщину и она обучила мне чтению.

— Значит вот почему, вы говорите так забавно, — догадываюсь я. — Все эти ваши необычные слова. Это все иза... чтения?

— Да, — говорит он. — Наверное, иза чтения.

— Ну, тогда я пожалуй не буду обращать на это внимание, — говорю я.

— Рустер! Рустер Пинч! Где тебя носит? — Это мис Пинч заходится визгливым криком.

— Я здесь, ангелочек мой! — кричит Пинч.

— Лучше бы тебе работать, а не трепатца!

— Я и работаю, мой ангелочек! Мы не трепимся! Што ты!

Он забирает книгу и пихает её обратно в карман.

Мы начинаем ремонт. Но, похоже, што у старика просто словесный понос, он всё никак не может заткнутца.