Кроваво-красный (СИ)

 Альгмара нахмурилась, загасила огонь под колбой, закупорила пару флаконов и ответила не сразу.

 — Было бы прекрасно, если бы не необходимость уехать раньше времени. Дочь снова вышла замуж, внук жениться собирается. Кажется, я скоро еще и прабабушкой стану...

 — Ну... Это же хорошо...

 — В мои сто сорок рановато. — Альгмара поправила волосы и стянула робу, оставшись в привычной шелковой рубашке и брюках, — Правда, я и родила рано, еще во время учебы в Университете Таинств... Ах нет, позже,когда вернулась в Морровинд. Так давно было, всего и не упомнишь. С Винсентом сто десять лет знакомы... Кстати, пойдем к нему, выпьем за твое возвращение.

 — Нет-нет, я... больше не пью. — Терис нервно дернула ушами и бросила на Корнелия взгляд как на единственную свою поддержку.

 — Корнелий завербовал тебя в секту трезвенников? — данмерка сощурилась, и бретон отрицательно замотал головой. — И сознаваться не хочет...

 — Я сама решила, это вредно. — поспешила заверить ее Терис, но данмерка только недоверчиво фыркнула и, взяв их с Корнелием под руки, потащила наверх.

 Возвращение Терис отмечали неожиданно шумно и дружно — из всей братии не было только Харберта, посланного в дальние края волей начальства, и уехавшего в Эльсвейр по торговым делам М'Раадж-Дара, но их отсутствие не вызывало у полукровки сожаления. Настроения не испортила даже Мари, проявившая свою обычную тактичность и заявившая, что нарушение Догмата не делает Терис в ее глазах хуже, тем более, что Ситис внял ее молитвам и не явил ей свою ярость. Объяснять, что она ничего и не нарушала, убийца не стала, оставив это для отчета, тем более, что пока никто не спрашивал ее о задании — каждый считал своим долгом накормить и предложить выпить. От вина Терис вежливо отказывалась, а вид внезапно ввалившегося в дверь и бросившегося ее обнимать Гогрона вызвал короткий крик ужаса, который быстро оборвался — орк чудом не сломал ей ребра и потом долго извинялся, пока она заново училась дышать.

 Когда Терис наконец добралась до своей комнаты, остальные продолжали отмечать — видимо, в их жизни было не так уж много праздников, и отмечалось здесь любое событие, будь то чье-то благополучное возвращение или удачно выполненное сложное задание. И сейчас, засыпая под шум голосов братьев и сестер, полукровка почти не придавала значения тому, что здесь празднуют чужую смерть — раньше эта мысль взывала к глубоко похороненному неприятию столь циничного отношения, теперь же даровала покой. Это ее семья, ей здесь рады, за нее волновались и ждали, и сейчас на душе спокойно и хорошо, только непонятно откуда взялось досадное сожаление о том, что сейчас некому натянуть одеяло ей на уши и, подкинув пищи для размышлений, обнять.

 ***

 В кабинете вампира все было как и всегда — полумрак, книги, оплывающие свечи и отблески огня на каменных стенах. Как двадцать лет назад, как сто лет назад — Винсент Вальтиери не относился к тем, кто меняет свои столетние привычки.

 — Ты ничего не хочешь мне сказать? — взгляд алых глаз, как и всегда, пронизывающий и спокойный, вопрошающий и ждущий честности, и врать ему нельзя — бесполезно, даром что Лашанс уже не его ученик, а Спикер.

 — Если речь идет исключительно о моих желаниях, то нет. Но постановка вопроса говорит об обратном. — он с неохотой отставил бокал с остатками вина, — Что-то случилось?

 — Что с Терис? — Винсент смотрел, как и двадцать лет назад, скрестив руки на груди и не оставляя выбора, кроме как отвечать — трехсотлетний возраст вампира заставлял забывать об иерархии.

 — С ней что-то не так? — вопрос вызвал смутное и безосновательное беспокойство. Терис Спикер видел не далее как полчаса назад — полукровка сидела в пустом зале, обложенная книгами, и что-то сосредоточенно выписывала из анатомического атласа, вооружившись словарем. Настолько сосредоточенно, что даже не заметила его. Выглядела она все еще ужасно, но не настолько, чтобы опасаться за ее жизнь и здоровье.

 — Тебе лучше знать, она такая с тех пор, как вернулась.

 — Тогда тебе лучше спросить у Аркуэн. — упоминание об альтмерке будило редко засыпающее желание вопреки устоям Черной Руки ускорить ее уход. Взаимное и не вызывающее никаких редких для него угрызений совести желание.

 — Она шарахается от вина и Гогрона тоже из-за Аркуэн? — красные глаза вампира выдавали настолько твердую уверенность, что спорить было бесполезно. — И на днях чуть ли не со слезами выдала мне, что ужасно перед тобой виновата?

 Спикер промолчал, внезапно заинтересовавшись узором на кубке и корешками книг, никогда не исчезавших со стола Винсента Вальтиери. Причина была ясна и несколько ставила в тупик своей сложностью и обстоятельствами, которые Винсент бы не одобрил и о которых ему совсем не надо было знать.

 — Это пройдет. — краткое заверение не было ответом и не давало надежд на то, что вампир отстанет, но выкладывать ему все без боя Лашанс не собирался.

 — Что ты сделал или наговорил ей? — вампир упорствовал, ища справедливости — трепетное отношение к новичкам всегда придавало ему настойчивость палача, с которой он допрашивал еще покойную Мэг.