Кроваво-красный (СИ)

 Полукровка смешалась с толпой, намеренно огибая убийцу и стремясь затеряться среди горожан. Украдкой коснулась гребня, воткнутого в перевитые лентами волосы. Яда достаточно, чтобы пораженным им данмер не прошел и трех сотен шагов. Вряд ли он носит с собой противоядие, а до Гильдии магов четверть мили — немногим больше, чем он способен пройти.

 Пять шагов влево. В такт сменившей песнь про Защитницу мелодии — развернуться, пронестись вместе с хороводом до украшенного лентами прилавка кукольника. Деревянные рыцари и маги, принцессы в ярких платьях, столпившаяся детвора, принаряженная к празднику. Среди водоворота цвета и звука потерять убийцу Мораг Тонг невозможно. Черное пятно скользит, ступая по грани ликующего мира и своего собственного, поглощающего краски. Его как будто бы даже не видят, толпа обходит его, никто не задевает плечами и не наступает на ноги, хотя хмельных нордов заносит из стороны в сторону, и многие уже идут нетвердо, ища опору и норовя завалиться на ближайшего прохожего. Золотой медальон тускло блестит на шее убийцы, храня его от внешнего мира, как детей Ситиса хранит их невзрачная темная одежда, пряча в темноте и отводя взгляды случайных свидетелей.

 Зубец гребня легко вышел из своего гнезда, и под пальцами без усилий повернулась гладкая стеклянная ампула. Вязкий яд обволок острый шип зеленоватой пленкой, маслянисто блеснул на свету, суля жертве скорую смерть.

 Как в танце — несколько шагов по дуге, под аккомпанемент волынки — пируэт, чтобы уклонится от стражника, идущего сквозь толпу на звуки драки. Вновь нырнуть под чужой рукой, с извинениями обогнуть медленно бредущего старика, подслеповато щурящегося на солнце. Пять шагов до цели. Проскочить между готовыми сцепиться наемниками. Пропустить мать с тремя детьми, тут же бросившимися в сторону яркой палатки кукольники. Три шага. Два.

 Движение — короткое, почти неуловимое, отработанное еще до Братства, когда приходилось убивать гоблинов в пещерах и руинах. Шип вошел в бок данмера без усилий и так же легко вышел, окрашенный алым.

 Толпа закружила ее, унося прочь, и убийца не сопротивлялась. Гуляющие горожане служили щитом и укрытием, звук и пестрота замыкались в кокон, и значение имел только отсчет, начавшийся с того момента, как яд попал в кровь жертвы.

 Три минуты.

 Он не звал на помощь. Толпа не всколыхнулась, встревоженная его призывом, никто не помчался на поиски целителя, стража не начала поиск виновного. У него были причины не поднимать шума.

 Две с половиной минуты. Его походка еще тверда, и он торопится уйти прочь от площади. Он знает город: все его улицы и подворотни, всех нужных людей от магов до бродяг, и уже решил, куда идти. Гильдия магов недалеко, и путь до нее лежит через пустые улицы, где преследователю не скрыться от него. Тот, кто его ранил, не осмелится встретиться с ним один на один, и это дает ему преимущество. Нужно только успеть пройти два квартала, обогнать собственную смерть — от этой мысли сердце бьется сильнее, быстрее гоня отравленную кровь по венам.

 Две минуты. У него кружится голова, в глазах рябит, и шум крови в ушах стирает все звуки, доносящиеся с площади. Он касается рукой стены дома и уже не отрывает ее, боясь утратить опору.

 Полторы минуты. Ноги слушаются все хуже, и рука, скользящая по стене дома, принимает на себя вес качнувшегося тела. Выдерживает — в первый и последний раз. Когда он упадет, то уже не встанет. Он знает это и, оттолкнувшись от стены, идет вперед, чувствуя, как ноги увязают в мостовой как в вязком болоте.

 Сорок секунд. Сердце стучит тяжело и надрывно, воздуха не хватает, и обожженная рука тянется к горлу. Он пытается сосредоточиться, выудить из памяти способы замедлить действие яда, но осознание гаснет, в агонии рождая только мысль о неизбежности конца. Пальцы судорожно цепляются за холодное золото медальона, способного укрывать от чужих глаз, но не от смерти.

 Десять. Ему удалось выровнять дыхание, и тело, увязая в мостовой, воздухе и стене дома, делает шаг за шагом, все медленнее переставляя ноги, которые он перестал чувствовать. Сердце отсчитывает последние удары, и что-то внутри останавливается. Он падает долго, проваливаясь в бездну между изломанных домов, и камни мягкостью пуха принимают тело. В качнувшееся голубое небо улетает золотой дракон, привязанный на длинную бичеву, и где-то рядом на грани черноты мелькает пестрое пятно.

 Ноль.

 Терис склонилась над данмером и коснулась его шеи; еще теплое тело было так же мертво, как и толстая золотая цепь, обвившая обожженные пальцы.