Кровавое дело

— Нет, сударь, это только сообщник. Он вместе с покойным Донато обделал дельце с записной книжкой в лавке madame Бернье.

— Хорошо. Все это я приму к сведению. А теперь нам нужно отправить труп в морг.

— Я послал за носилками, — сказал Казнев, — да вот они уже здесь.

И действительно, на углу улицы Невер показались два агента с носилками на плечах.

— Смотрите за переноской, — приказал начальник Светляку, — а вы, господа, потрудитесь следовать за мной.

Через несколько минут они пришли в квартиру Оскара.

Первым делом Весельчак подбежал к кровати, на которой лежал Сухарь, по-прежнему неподвижный, но целый и невредимый.

— Ну, милый мой, можешь похвастаться, что счастливо отделался! — радостно воскликнул Оскар.

— Как вы объясняете себе состояние этого человека? — спросил начальник. — Его сон похож на летаргию.

— Он выпил залпом полбутылки наркотического питья!

— Откуда же оно взялось?

— Из Ла-Пи. Оно было приготовлено для того, чтобы усыпить дочь madame Анжель.

И Оскар снова пустился в подробности.

Проспав более десяти часов, Сухарь проснулся. Голова его была тяжела и страшно болела, грудь теснило, мысли путались, и он говорил сам с собой, вернее, бормотал какие-то бессвязные слова.

Оскар зажег свечу, вошел к нему и в коротких словах рассказал обо всем происшедшем.

Глава LXXHI

«НАКОНЕЦ-ТО Я ПОЙМАЛ ТЕБЯ, ЗЛОДЕЙ!»

Анджело Пароли провел без сна большую часть ночи. Он ожидал возвращения Луиджи с возраставшим нетерпением, которое перешло в настоящую муку.

Наконец в четыре часа утра, разбитый усталостью, он решил лечь в постель, но тревоги и опасения осаждали его, и он не мог уснуть.

Как только забрезжило утро — и одному Богу известно, как бесконечны показались итальянцу долгие часы ночи, — Пароли позвонил и велел камердинеру посмотреть, у себя ли господин Луиджи.

Лакей вернулся через несколько минут и почтительно доложил:

— Господин Луиджи не возвращался со вчерашнего вечера.

Анджело встал, медленно оделся и сошел вниз, в свой кабинет, ожидая обычного часа обхода.

Когда наступил час консультаций, он отправился в залу, где его ожидали ассистенты и ученики, и забыл, или же постарался забыть, удручавшую его заботу.

Анжель давно уже сидела у дочери. Обе с легко понятным волнением ждали момента операции.

Пароли, со своей стороны, ощущал лихорадочное нетерпение; ему хотелось как можно скорее увидеть Эмму-Розу и покончить с нею, или, лучше сказать, с опасностью, которую она представляла для него. Вот почему он значительно сократил на этот раз время обхода.

Наконец он вошел в комнату девушки.

Присутствие Анжель Бернье и ее относительно спокойное лицо несколько умерили его тревогу. Он заключил из этого, что еще ничего не известно и что Луиджи удалось избавиться от Оскара Риго.

— Решительный момент приближается, — с улыбкой обратился он к Эмме-Розе. — Я дам вам знать. Не бойтесь ничего. Все обойдется отлично.

Проговорив эти слова самым вкрадчивым тоном, Пароли вернулся в кабинет, чтобы встретить там друзей Эммы-Розы, желающих присутствовать при операции.

Он находился в нервном, смутно-тревожном состоянии.

Скоро явился лакей и доложил о приезде барона де Родиля, господина де Жеврэ, Леона Леройе, Рене Дарвиля и Софи Риго.

Об Оскаре даже не упоминалось.

Итак, значит, бывший носильщик навеки перестал быть опасным, а так как Софи Риго в числе приехавших, надо думать, что события прошлой ночи еще не получили огласки.

Пароли приказал провести посетителей в операционную.

Ассистент Пароли, Аннибал Жервазони, уже был на месте, окруженный своими учениками и помощниками.

Через несколько минут к ним присоединился и Анджело Пароли. Все были поражены его необыкновенной бледностью.

— Что, уже предупредили madame Бернье? — обратился он к Аннибалу.

— Да, профессор, она сейчас сойдет вниз с пациенткой.

Пароли принялся осматривать хирургические инструменты, разложенные в симметричном порядке на маленьком столике.

Между этим столиком и окном, как раз против света, стояло кресло, в которое сажали оперируемого.

Жервазони молча, так же, как в Батиньольском театре, наблюдал за физиономией своего друга, буквально не отрывая от него взгляда. И в это утро, как и в тот вечер, тот казался в высшей степени странным.

Анжель вошла, ведя под руку Эмму-Розу: она тоже была бледна, как мертвец.

Барон де Родиль быстро направился навстречу дочери.

— Дитя мое, мое милое дитя, — проговорил он, прижав ее к груди, — будь мужественна!

— О, папа, будьте спокойны за меня, я ничего не боюсь! — с улыбкой ответила слепая. — Все мои друзья здесь?

— Все, да, все, — сказал Леон Леройе, и голос его показался бедняжке волшебной музыкой.

— Исключая, однако, моего брата, — добавила Софи, — я вовсе не понимаю его промедления и думаю, что он сейчас явится.

— Дайте мне вашу руку, mademoiselle, — проговорил Пароли, подходя к Эмме-Розе.

Девушка повиновалась и невольно вздрогнула, коснувшись руки итальянца, которая была холодна, как мрамор.

— Отчего вы дрожите? — спросил он.