Кровавое евангелие

Тепло ее руки подействовало на него, как взрыв. Он должен был уйти, но вместо этого встал и положил свою вторую руку поверх ее рук, забирая ее тепло в свое холодное тело. Только это. Просто одно мгновение контакта. О большем он не просил.

Биение ее сердца прошло по ее рукам в его руки, затем поднялось выше, туда, где когда-то билось его сердце. Теперь его кровь струилась по жилам, подчиняясь ритмам ее сердца. Багровые пятна появились по краям его поля зрения.

Ее веки сомкнулись, она потянулась лицом к нему.

Он взял ее пылающие щеки в свои мраморно белые руки. До этого он никогда не прикасался к женщине и не испытывал ничего подобного. Он ласкал руками ее лицо, ее гладкое белое горло.

От прикосновения его ладоней ее сердце забилось сильнее. Страх? Или ею движет что-то другое?

Слезы потекли по ее щекам.

— Рун, — прошептала она. — Я так долго ждала тебя.

Кончиком пальца он провел по ее мягким, неправдоподобно алым губам. Она вздрогнула от этого прикосновения.

Как ему хотелось прижать свои губы к ее губам, почувствовать тепло ее рта. Ощутить ее тело. Но это было запрещено. Он ведь был священником. Непорочным и незапятнанным. Он должен был прекратить это немедленно. Он вырвал у нее свою руку и поднес ее к кресту, висевшему у него поверх сутаны.

Она перевела взгляд на крест, и с ее губ сорвался стон разочарования.

Рун замер, ища в себе силы для того, чтобы совладать с исходившим от нее теплом, с запахом талого снега от ее волос, с пульсом ее сердца, который чувствовался на ее губах, с соленым запахом ее слез. Такого испуга он не испытывал никогда, ни в свой смертной, ни в бессмертной жизни.

Склонившись к нему, она поцеловала его; прикосновение ее губ было легким, как касание бабочки.

И Рун пропал.

Она почувствовала вкус горести, крови и страсти. Он больше не был падре или монстром. Он был просто мужчиной. Мужчиной, каким никогда не бывал прежде.

Откинув назад голову, он посмотрел в ее скрытые тенью глаза, темные от страсти. Она стянула с себя шапочку, и ее черные волосы, оказавшись на свободе, рассыпались по плечам.

— Да, Рун, — прошептала она. — Да.

Он целовал тыльную сторону ее запястья, чувствуя своими губами ее участившееся сердцебиение. Распустив тесемку на рукаве, он целовал изгиб ее локтя, ощущая языком нежную мягкость ее кожи.