Кровавое Евангелие

Сержант выбросил дымящуюся обойму и вставил в оружие другую. Даже его пистолет-пулемет оказался недостаточным для того, чтобы быстро справиться с волком. Его сердце рвалось в бой; беспощадный волк не обращал внимания ни на боль, ни на самые угрожающие раны. Стоя между ними, он крутил своей израненной мордой. Его кроваво-красные глаза светились хитростью.

Внезапно Рун понял, на кого сейчас бросится хищник.

Напрягая мышцы, он отскочил в сторону.

В сторону валунов.

Туда, где находилось самое слабое существо.

19 часов 47 минут

Хищник понесся туда, где находилась Эрин. Стоя прижавшись спиной к лежащим штабелем валунам, она не могла никуда спрятаться. Если бы она побежала, этот монстр настиг бы ее меньше чем за секунду. Эрин втиснулась глубже в щель между камнями и затаила дыхание.

Джордан открыл огонь. Пули густо ложились в заднюю часть тела хищника, вырывая куски плоти с шерстью, но тот несся все так же стремительно. Рун тоже бежал к ней с невероятной скоростью. К несчастью, он так и не успел добежать до нее. И не смог остановить хищника.

Монстр затормозил, выпустив когти на четырех своих лапах, засыпав глаза женщины песком. Липкая слюна из его пасти облепила ей щеки. От горячего, зловонного дыхания животного она едва не лишилась чувств.

Эрин достала свое единственное оружие – то, что хранила в носке у лодыжки.

Коготь, впившийся ей в бедро, потащил ее из расселины, пасть хищника разверзлась до чудовищного размера.

Эрин закричала, всунула руку за эти страшные зубы глубоко в глотку, всадила иглу шприца с атропином в глубь толстого, набухшего от крови языка монстра и успела вытащить из пасти руку прежде, чем его челюсти сомкнулись.

Волк неожиданно свалился на спину и выплюнул раздавленный пластиковый шприц. Эрин вспомнила предостережение Сэндерсона:

Под воздействием атропина ваше сердце станет биться так, что выскочит из груди. Он настолько силен, что… ваше сердечко может не выдержать и разорваться, если вы не находитесь под воздействием газа.

Беспощадный он или нет, но волк – это животное. Эрин на это и рассчитывала. Но что, если это средство окажется неэффективным? Ответ на этот вопрос она получила почти сразу.

Волк, лежа на спине, отодвинулся назад, вытянул шею. Из его глотки вырвался протяжный вой. Глаза выпучились. Атропин повысил кровяное давление. Кровь, черная, как нефть, хлестала из пулевых отверстий в шкуре, растекаясь по песку.

Эрин почувствовала несказанное удовлетворение, когда волк завыл, и в ее памяти всплыло веснушчатое лицо молодого капрала, давшего ей шприц.

Это за Сэндерсона.

Но хищник не желал умирать, не отомстив за себя. Злоба и боль исказили его морду, превратив его в настоящего монстра. Он оскалил зубы… и внезапно бросился ей в лицо.

19 часов 48 минут

Рун не мог понять, что сделала эта женщина, как ей удалось завалить этого беспощадного волка на спину и выпустить из него столько крови. Однако то, что она сделала, дало ему возможность добежать до зверя, ослепленного болью и злобой, но все еще способного почувствовать его приближение.

С ревом он отпрыгнул от Эрин и бросился ему на горло.

Но Руна уже не было на том месте, куда метил хищник. Он пригнулся на бегу и, скользя по песку подошвами своих ботинок, проскользнул под волчьей пастью, с которой обильно капала слюна, на расстоянии вытянутой руки от его носа и сжатых скрежещущих зубов. Припав на одно колено, шмыгнул между передними лапами зверя и очутился у него под грудью. Вот тут-то он вытащил свой серебряный кинжал и, собрав все силы, всадил его глубоко в брюхо, одно из немногих слабых мест на теле волка. Острое как бритва лезвие его кинжала прошло через шкуру и мускулы. Он беззвучно произнес молитву об упокоении животного – ведь, несмотря ни на что, волк все-таки был одним из созданий Божьих. И не он сам выбрал себе такой жестокий жребий.

Кровь хлынула на Руна, заливая ему руки, грудь, лицо. Он откатился из-под волка, стал на корточки и вытер кровь с глаз.

Сбоку подбегал сержант, всаживая бесполезные пули в умирающее животное. Волк, обратив морду к ночному небу, завывал; этот скорбный вой становился все слабее и, наконец, стих, когда волк растянулся на песке. Его глаза уже не были красно-рубиновыми и не горели в ночи золотым сиянием. Волк слабо захныкал, видно все еще не желая расставаться с жизнью, – но как раз в этот момент она и покинула его. Последняя судорога пробежала по звериному телу, и он затих.

Рун, подняв кверху руки, скрестил два пальца над мертвым телом животного. Он освободил его от пут вечного рабского существования.

Доминус вобискум, – сказал он про себя. – Да пребудет с вами Господь.