Кровавое наследство

— Вы очень добры, — сказала Виолетта. — Хотя я и уважаю драматическое искусство и артистов, но положение мое на этом поприще такое незначащее, что мне действительно было бы приятнее, если бы мое имя не сделалось известным. И, если вам все равно, то прошу вас называть меня Ватсон.

— Прекрасно, милое дитя, здесь вы будете называться Ватсон.

Виолетта поблагодарила директора за ласковое обращение с ней и с облегченным сердцем отправилась домой. Она нашла свою мать за обычной работой, стоящей столько труда и приносящей так мало существенной пользы, а брата, с отчаянием в лице, сидящего за столом, подперев голову рукой.

— Поговори ты с братом, Виолетта, — сказала мать, — может, ты сможешь утешить его, меня он не хочет слушать.

Молодой человек поднял голову.

— Мама, — возразил он, — прошу тебя не говорить этого. Разве я когда-нибудь не слушал твоих увещеваний? Но я не могу больше переносить это бездействие. С тех пор как у меня не стало этой писарской работы, мне кажется, что я сойду с ума. Мне невыносимо видеть тебя за этой трудной работой и знать, что Виолетта должна показывать за деньги свое хорошенькое личико глупой толпе, тогда как я, здоровый и образованный мужчина, должен сидеть сложа руки и есть хлеб, который слабые женщины таким образом заработали.

— Лионель, и ты можешь мучить нас подобными словами? — упрекнула его Виолетта.

— Я не вынесу больше этого! — воскликнул молодой человек и быстро вскочил со своего места. — Еще одну попытку я сделаю, как не сомневаюсь в ее удаче. Помнишь, мама, когда я еще был джентльменом, все восхищались моими рисунками и говорили, что я мог бы стать хорошим художником? Теперь я хочу испытать, могу ли я в бедности, когда никто уже не льстит мне, заработать себе этим на хлеб?

Он отчаянно засмеялся, как человек, узнавший вполне пустоту мнимой дружбы и ложь в похвалах лести.

Лионель положил на стол свой портфель с рисунками и начал перебирать их.

— Что ты затеваешь, Лионель? — спросила его мать.

— Я уже сказал тебе, мама, что хочу испытать свой талант художника. Друзья отца осыпали меня похвалами, когда приходили к нам обедать и пили его вино. Теперь услышу, что скажут купцы, которые платят деньги только за действительно хорошие произведения. — Он завернул несколько рисунков, поцеловал мать и сестру. — Пожелайте мне удачи, — сказал он и торопливо вышел.

 

17

Никогда еще улицы Лондона не казались Лионелю такими скучными и мрачными. Мелкий дождь проникал до костей. То был один из таких дней, в которые только бедные и деловые люди решаются выходить на улицу.

Лионель дошел до Риджент-стрит и медленно побрел по этой широкой улице. Какое-то горькое чувство овладело им при виде всех богатств, выставленных в окнах магазинов, и прекрасных экипажей, гордо кативших по обеим сторонам ее.

Он вошел в магазин эстампов, где почти не было покупателей, и обратился к торговцу, приводящему в порядок картины, разложенные на прилавке.

Лионель предложил ему свои рисунки. Тот со вниманием начал их рассматривать.

— Эти работы доказывают много таланта и старания, — сказал он, — но, к сожалению, я не могу принять их, так как подобных эскизов, писанных известными художниками, у меня более чем достаточно.

Лионель побледнел — последняя его надежда рушилась.

— Не можете ли вы предложить мне какую-нибудь работу? — боязливо спросил он. — Я не потребую большой платы, дайте мне только возможность трудиться.

— Решительно невозможно, — отвечал торговец, отрицательно покачав головой. — У меня больше запасных рисунков, чем я могу продать за целый год, альбомы же вышли из моды.

— Может быть, я мог бы написать вам что-нибудь позначительнее?

— Я не мог бы продать этого, молодой человек, — возразил торговец. — Сперва нужно приобрести известность, чтобы я мог продавать ваши произведения.

Лионель закрыл свой портфель. Смертная бледность покрывала его лицо, губы были судорожно стиснуты и таинственный огонь светился в его глазах. Он повернулся спиной к прилавку и очутился против молодой дамы, красота которой невольно поразила его. То не была красота английского типа. Большие и черные глаза, густые волосы того же цвета и нежная оливковая кожа лица указывали на испанское происхождение. Одежда ее как нельзя более гармонировала с ее красотой. Зеленое бархатное платье туго прилегало к изящным формам талии и рук, а дорогая кашемировая шаль, небрежно накинутая на плечи, открывала прекрасную шею.

Такова была девушка, против которой стоял Лионель, когда он с горьким отчаянием в сердце отвернулся от продавца. С минуту он посмотрел на нее и прошел мимо, чтобы оставить лавку и избавиться от ее влияния. Какое дело бедняку до этого существа, без сомнения принадлежащего к высшему классу общества и воспитанного в роскоши?

Он подошел к двери и почувствовал легкое прикосновение руки к его плечу и, обернувшись, увидел ту же даму.

— Погодите немного, — ласково сказала она, — я хотела бы поговорить с вами.

— Як вашим услугам, — он остановился у дверей, ожидая, что она скажет.