Кровавое золото Еркета

Бекович шептал по себя, посматривая на высокие стены Хивы, в которых словно клыки среди резцов, торчали многочисленные башни. Кирпичная кладка вряд ли долго могла сопротивляться ударам чугунных ядер осадных орудий, которые не зря именовали в эти времена «стеноломными», но уж больно не хотелось прибегать к штурму, тем более собственного города, на который у него имелись планы. Да и гаубиц с мортирами не имелось, когда их полковник Виден протащит через пустыню одному аллаху известно, так что оставалось уповать только на силу доводов. Причем не последнего, как отливалось буквами у французских королей на пушках.

— Если я не ошибся в подсчетах, то солнечное затмение произойдет именно сегодня после полудня, и произведет на всех определенное впечатление. Своих вояк я уже убедил, что дарованный с небес знак пойдет нам во благо, осталось в этом убедить хивинцев.

Александр хмыкнул, вспомнив, как мучительно страдал, пытаясь извлечь из памяти число знамения. Выходило приблизительно, примерно плюс-минус одни сутки, однако если поставить их непрерывной полосой, то три дня в подряд достаточно приличная дистанция.

А ведь это солнечное затмение, как он знал, сыграло роковую роль в судьбе русской экспедиции в той истории, которая ныне повторилась, но совсем с иными итогами. Тогда хивинцы, крепко получив от русского отряда, поневоле вступили в переговоры, страшась наступления гяуров. И когда солнце на небе почернело, превратившись в блестящий полумесяц, а землю укутала мгла, восприняли это не со страхом, а с ликованием, посчитав хорошим знаком, ниспосланным им аллахом.

А дальше все просто — хозяева на переговорах обдурили Бековича, перенесшего личное горе, а потому и невнимательного, заставив того отдать приказ войску разделиться на отряды. А затем вероломно напали на русских, истребив их поодиночке — тут огнестрельное оружие уже не могло выручить. Самого князя и нескольких человек из его окружения, ждала горшая участь — их люто казнили, предав жесточайшим мукам.

Сейчас требовалось радикально переменить смысл будущего знамения, а потому осадив с вечера Хиву, войско стало лагерем, благо казаки, туркмены и каракалпаки свою задачу выполнили — столица ханства была обложена со всех сторон без всяких затруднений. Даже наоборот, с изрядной помощью. В окрестных селениях колодцы горожане не успели закидать падалью — им не позволили сделать это местные жители, что с восторгом встретили войска нового хивинского хана, которого все уже втихомолку объявляли наибом праведных халифов, времена которых были тысячу лет тому назад, и о них все основательно подзабыли.

Бекович хорошо понимал сторонников бывшего хана, те еще кровопийцы — скостить за раз с народа столько налогов и податей мог только либо праведник, или мятежный безумец, что с точки зрения правящего класса являлось равнозначным. Однако силенок у его врагов было мало, а большая часть населения от них просто отвернулась.

Только два города — Хива и Ургенч — закрыли перед его полками ворота, не признав его новым ханом. В них были сильны позиции родственников и сторонников бывшего правителя Шергази-хана, причем при поддержке мулл, которых в столице ханства было чересчур много — сановники и вельможи были к ним щедры и постоянно давали подачки.

Имамам к тому же сильно не понравилось, что в войске Девлет-Гирея-хана большую часть составляют христиане. К тому же всех рабов единоверцев, они немедленно отпустили на волю, мужчин, женщин и детей, не заплатив их хозяевам ни таньга. С многими рабовладельцами, кто относился к невольникам с жестокостью, «расплатились» острой сталью, отомстив за невинные жертвы. И при этом отобрав все имущество с домами, а семьи обратив в рабское положение…

— Хива не откроет перед тобой ворота, Девлет-Гирей-хан! Нам не нужен повелитель, что привел на наши земли войско гяуров от белого падишаха Севера! Уходи по добру — мы сами выберем нового хана!

— У меня правоверных намного больше, айхун! Туркмены, кайсаки, каракалпаки, мангыты, ногайцы — куда многочисленнее христиан! А еще сарты — их под мои зеленые знамена с охотой пришло несколько тысяч. Христиане, великолепные войны, их учат «огненному бою». Пройдет два года, и никто ни в Мавераннахре или Хоросане не смогут им ничего противопоставить, они уничтожат любого моего врага!

— Пусть так, хан! Но они гяуры…

— Султанам Блистательной Порты служат много христиан, причем на флоте капудан-пашами, а в войске сердарами. И воюют со своими единоверцами, принося султанам победы и славу. Нечестивец Шергази, поклявшийся на Коране, и задумавший вероломство, уже погиб от их рук. Ты уже посмотрел на его голову, пусть высохшую — она на коле торчит! И к ней могут добавить еще многие неразумные головы — всех тех, кто не внемлет моему слову и не склониться передо мною! К тому же меня не нужно выбирать — сами сабли говорят о том, что я властитель по праву!

Седобородый старец, глава всех верующих в Хиве, смутился — айхун уловил в словах неприкрытую угрозу. А Бекович продолжал негромко говорить, понимая, что его позиция более выигрышная.