Кровавые девы

Твердым шагом проследовав к встречающим гостей, он был представлен хозяйкам бала, сестрам-двойняшкам, дочерям князя Черногорского, выданным замуж за кузенов царя, – темноглазым, статным красавицам примерно его лет, одетым с той самой изысканностью, которую англичанки приберегают лишь для приемов при королевском дворе. Едва Эшер приблизился к ним, рядом, откуда ни возьмись, будто улыбчивый джинн в зеленом мундире, возник князь Разумовский, вовремя вставивший пару хвалебных слов о широте взглядов мистера Пламмера, а заодно о принадлежащих ему солидных пакетах акций судоходных компаний и мясохладобоен. То и другое обеспечило Эшеру постоянный приток собеседников на весь вечер: аристократов и аристократок, утомленных «косностью догм» православной церкви и истово стремящихся «исследовать сферы, объявленные так называемой современной наукой несуществующими»; бледных, но энергичных отпрысков обширного сословия наследных профессиональных бюрократов, сотни лет правящих Российской империей, до краев переполненных любовью к «настоящей Руси, Руси подлинной, деревенской, разбирающейся в собственной душе лучше кого бы то ни было»; и, разумеется, шарлатанов – и местных, и заграничных, и вовсе лишенных каких-либо национальных черт, хватавших Эшера кто за плечо, кто под локоть, словно вознамерившись силой уволочь его к Вратам Просвещения, искательно заглядывавших ему в глаза со словами «Я вижу в вас взыскующего Истины…»

«А я вижу в вас прохвоста, нацелившегося на мой карман».

Интересно, попробовал ли кто-нибудь из этих субъектов нажиться за счет Исидро и с каким результатом?

В кебе, по пути к дворцу, ознакомив спутника с перечнем докторов, к которым следует присмотреться, Эшер завел разговор о графе Голенищеве:

– Не столкнемся ли мы с ним сегодня?

– Вряд ли.

Одетый в элегантный вечерний костюм, Исидро скрестил на груди обтянутые лайкой руки. В огнях освещавших набережную фонарей вампир казался статуей, вырезанной из слоновой кости.

– А с его соперником в борьбе за власть, с князем Даргомыжским?

– Полагаю, окажись тем, кого видела леди Ирен, Даргомыжский, Голенищев назвал бы его – хотя бы только затем, чтоб прибавить ему огорчений. Исходя из этого, я полагаю, что в ночь приема у Оболенских князь был на том же костюмированном балу в опере. Да, Голенищев тщеславен – а также изрядно глуп, особенно в вопросах выбора «птенцов», однако, дабы остаться хозяином города, ему пришлось осознать, что каждый из нас в безопасности лишь до тех пор, пока невидим. Собравшиеся сегодня здесь прежде всего как раз из тех самых, с кем ни один вампир в здравом уме бесед затевать не станет: все эти люди, веря в существование вампиров, занимают столь высокое положение в обществе, что власть имущие к ним прислушаются. И наше счастье, – сухо добавил Исидро, – что этим людям не верит ни одна живая душа.

В самом деле: едва войдя в вестибюль, Исидро сделался не то чтоб в буквальном смысле слова невидимым, но совершенно неприметным, и Эшер этому нисколько не удивился. Задумался только зачем. Оттого что вампиру не по силам придать обезображенному шрамами лицу совершенно человеческий вид? Или ему просто не хочется вступать в разговоры с четырьмя тысячами человек, не интересующихся ничем, кроме загадочного дождя из живой рыбы, выпавшего в Олнивилле, Род-Айленд, в мае 1900-го, или природы «звездного студня» (что бы это ни означало) – внеземного он происхождения или же сверхъестественного? Пятеро (четыре женщины и мужчина) поведали Эшеру о призраках, обитающих в их домах. Весьма серьезного вида дама за шестьдесят, увешанная бриллиантами, за которые запросто могла бы приобрести весь Новый Колледж и души всех его преподавателей, заговорщически держа Эшера за руку, рассказала ему о феях, живущих в самом глухом уголке ее сада.

– Скажите на милость! – воскликнул Эшер в ответ, кое-как скроив столь же серьезную мину.

Еще трое, в разное время ненавязчиво направленные в его сторону князем Разумовским, рассказали Эшеру все о феномене Самопроизвольного Возгорания Человека.

– Как ныне выяснено, та женщина из Франции, в восемнадцатом веке, была лишь одной из множества случаев, уходящих корнями к библейским преданиям! – истово уверяла его кареглазая дама, судя по стоимости платья и драгоценностей, супруга либо сестра чиновника высшего ранга, подвизающегося в одном из министерств. – Ученые сговорились – определенно сговорились! – держать подобные вещи в секрете от публики, из страха посеять панику. Но я своими ушами слышала от близкого друга – чьим словам можно безоговорочно доверять! – о подлинном случае со знакомым его близкого друга из Киева…

– Чистая правда, – прогремел невысокий, пузатый, точно слегка перекормленный гном, джентльмен в круглых очках с толстыми линзами.