Кровавые грехи

— Результат точно такой же, я только не уверен, как он добивается этого. Если он выкачивает энергию из мужчин, это происходит не так открыто, не так заметно, и не является частью какой-либо якобы церемонии или псевдорелигиозного ритуала. Не так, как при публичном рассказе своей истории в Церкви, когда одна или больше женщин практически доводятся до оргазма.

Его голос был сухим.

Тесса рассказала им о «сне», который видела прошлой ночью. Она все время смотрела на Демарко, и когда закончила, он кивнул.

— Да. Это случилось примерно в это время. Именно так, как ты описала — по крайней мере, моя часть. Я никогда не присутствую, когда в кабинете Сэмюеля находится одна из женщин. Но это всегда так заканчивается. Меня вызывают, и я отношу женщину без сознания в ее кровать.

* * * *

Ритуальная комната размером приблизительно двадцать на двадцать футов, предположила Руби. Но из-за темной, вельветовой драпировки от пола до потолка и толстого, темного ковра, в котором утопали ноги — она могла и ошибиться. Хотя потолок этой комнаты был намного выше, чем в остальных помещениях подземного уровня, пять подвесных светильников, которые были единственным источником света висели низко на стене — не больше шести или около того футов от пола. Каждый из них отбрасывал идеальный круг света — один в центре и четыре вокруг него.

В трех футах от внешних четырех кругов стояли большие медные подсвечники для одной свечи, которые были выше Руби. Медь блестела, несмотря на то, что сами подсвечники находились в тени.

Руби знала, потому как им объяснили, что каждый из четырех внешних светильников и высокие подсвечники были точно расположены, чтобы представлять четыре направления — север, юг, запад и восток, в то время, как свет в центре означал только это.

Центр. Центр всего.

То место, где Отец ждал их.

Руби вновь задумалась, не было ли здесь еще одной спрятанной комнаты — где-нибудь за драпировками. Потому что Рут всегда отпирала дверь, впуская девочек, а Отец не стал бы ждать Избранных внутри запертой комнаты. Но у Руби никогда не было шанса осмотреться — Ритуалы и Церемонии всегда тщательно контролировались — обычно Рут делала это. А уж этот и подавно.

Четыре девочки молчаливо заняли свои места. Руби была севером, Мара югом, Тереза востоком и Эмми западом. Каждая подошла к кругу света и встала на колени на вельветовую подушку лицом к центру. Головы склонены, мерцающие свечи крепко зажаты в руках.

Практически без звука Рут покинула комнату, отодвинув в сторону драпировку, чтобы открыть дверь, а затем исчезла за ней.

Руби не нужно было поднимать взгляд, чтобы знать — Отец улыбается. Его лицо как всегда выглядело безмятежным.

По крайней мере, его внешнее лицо.

Она не хотела думать о его другом лице, и определенно не желала снова его увидеть.

Оно пугало ее.

— Вы — Избранные, — заговорил Отец, в его голосе была неописуемая любовь. Он говорил ровно, медленно поворачиваясь в маленьком круге.

— Мы — Избранные, — Руби услышала, что повторяет за ним, как и остальные три девочки. Она боролась со странной, невыразимой необходимостью сдаться ему, не важно, что он попросит, не важно, что он сделает ей.

С ним всегда так сложно бороться.

— Бог любит вас.

Девочки вновь повторили его слова.

— Посланные Им, чтобы благословить этот мир.

И вновь, они произносили его фразу.

— Посланные Им, чтобы служить этому миру.

Руби старалась сконцентрироваться на укреплении своего щита, повторяя знакомые слова и фразы, но не слушая их.

— Посланные Им, чтобы спасти этот мир.

Последнее предложение повторялось вновь и вновь — заклинание или молитва или предложение. Тихими голосами, но все быстрей и быстрей, пока, наконец, не стало казаться, что слова сливаются, пока звук не стал практически… стоном.

И повторяя это, Руби держала глаза прикрытыми. Она отказывалась смотреть на то, что, как она знала, происходит.

Он всегда начинал с Эмми, с запада, хотя Руби не представляла почему. Возможно, это не имело никакого отношения к направлению, а просто Эмми была старше всех.

Но я не могу смотреть. Я становлюсь слабей, когда наблюдаю. Это так сильно пугает, что я забываю держать щит вокруг себя.

Сквозь ровное песнопение внезапно раздался громкий стон, и этот звук заставил ее взглянуть.

Отец стоял за Эмми, обе его руки лежали на ее голове. Его глаза были закрыты, и он продолжал произносить нараспев слова, его лицо было поднято к потолку — или к небесам.

Нет, не к небесам. Господь не выбирал его. Господь не хотел бы этого, я уверена.

Эмми стояла на коленях, ее голова была наклонена. Глаза закрыты. Она перестала петь, ее губы приоткрылись и стали влажными. Она вновь застонала, ее тело подрагивало и сотрясалось.

Руби знала, что происходит с ее подругой. Рут, Отец и ее мать могут называть это чем-то божественным, но она прекрасно все знала. Это совсем не было божественно. Это было непристойно. И тот факт, что Эмми оставалось девственницей, что она чувствовала во время этого действа лишь наслаждение, не меняло того, что это было изнасилование.

Никто не объяснял это Руби.