Кровавые подснежники

– Альфонсом он был! Неужели непонятно? Я его всем обеспечивала! А на карманные расходы не давала! Вот он и решил заработать через Лизу…

– А может, он у тебя не просто так жил? Может, он меня пас? Может, меня убить хотел?

Какое-то время Лукашова ошарашенно смотрела на него, а потом вдруг истерично захохотала:

– Кто?! Стас?! Собирался вас убить?!

Она билась в истерике до тех пор, пока Никиткин снова не влепил ей пощечину, приводя в чувство.

В отличие от нее, Ярышев не бился в припадке в ответ на такой же вопрос. Но вину за собой не признал. И где Лиза, не сказал. Даже не намекнул, что ее больше нет в живых. А Леониду хватило бы и намека, чтобы найти ее тело и похоронить.

Но он не знал, что произошло с Лизой. Не знал, но догадывался. Убил ее Ярышев, и Лукашова могла в этом признаться. На допросе она, естественно, молчала, но сейчас особый случай. Она же понимает, что может остаться в этом подвале навсегда. Сделают проем в полу, вынут грунт, уложат тело в яму и зальют бетоном. И вся недолга…

– Лиза где? – с угрозой спросил он.

– Уехала! Стас ее на Казанский вокзал отвез.

– Врешь!

– Ну, может, и не на Казанский!

На этот раз Никиткин ударил ее не ладонью, а сжатым кулаком. С размаха, в челюсть.

– За дурака меня держишь? – заорал он, когда женщина пришла в себя.

– Но я правду говорю… – Лукашова всхлипнула и разрыдалась.

Но ее слезы его не тронули.

– Твоя правда гроша ломаного не стоит!

– Но это правда… Стас ее не убивал!

– Я не мент, я тебя сажать не собираюсь. Тут ситуация наоборот. В ментовке тебя отпустили. Ты не сдала Стаса, и тебя отпустили. А здесь тебя за это убьют. Скажешь, где Лиза, и мы отпустим тебя на все четыре стороны… Что вы с ней сделали? Закопали, утопили, сожгли?

– Уехала она!

– Тогда выбирай, что с твоим трупом делать. Закопать, утопить или сжечь?

– Не убивал ее Стас!

– Значит, ты убила!

– Нет!

– Ты скажешь мне, куда вы дели ее труп! Ты скажешь это! Или я тебя, суку, на мелкие кусочки!..

Леонид схватил со столика шило, взял женщину за палец и с силой загнал иглу под ноготь. Жертва заорала от боли, но вскоре крик оборвался. От болевого шока она потеряла сознание.

А когда очнулась, Никиткин схватился за щипцы:

– Скажешь, где Лиза?

– Не знаю я, где она!

Он снова взял ее за тот же палец и на этот раз вырвал ноготь с корнем. Но и это не помогло. Жертва упорно отказывалась отвечать на его вопросы.

Никиткин пытал ее, пока его не затошнило. Одновременно с этим пришло осознание, что Лукашова действительно не знает, где Лиза. Знай она ответ, он бы обязательно получил его.

Лукашова рыдала, обливаясь слезами, умоляла не мучить ее, клялась, что не знает, где Лиза. И он сжалился над ней.

– Жить хочешь?

На этот раз она ответила на его вопрос так, как он этого от нее и ожидал. Да, она хотела жить, поэтому в милицию с заявлением не пойдет.

О том, что Лукашова могла пожаловаться друзьям Ярышева, Никиткин подумал уже после того, как ее отвезли домой…

Глава 26

Три года лишения свободы… Семена Вербинского бросило в жар, когда он услышал эти слова. Именем Российской Федерации суд постановил назначить наказание…

Он же не убивал Нефелина. Ну, набили мужику морду, и что с того? Ну, причинили вред его здоровью, да, было такое. Но ведь его потом убили, а зачем трупу здоровье?..

Три года лишения свободы… Условно… С испытательным сроком… Страх мгновенно сменился ликованием, и от резкого перепада чувств Семен едва не свалился в обморок…

Из-под стражи он вышел прямо в здании суда. А на улицу выходил, не чувствуя под собой ног. Свобода! Свобода!..

Мама держала его за руку, по ее щекам текли слезы радости. И Катя должна была радоваться. Но где она? Семен видел ее в зале суда, она ожидала приговора с не меньшей тревогой, чем он. Где она? Почему ее не видно?..

Катю он увидел на улице. Она стояла в сторонке, возле черного «Лексуса». Рядом с ней маячил какой-то хмырь… Боря? Он-то что здесь делает?

Семен знал, что у Кати есть воздыхатель, но почему она с ним? Она же не любит этого «мажора».

– Мама, ты иди, я сейчас!

Семен со всех ног рванулся к Кате. Он смотрел на нее, но ударить собирался Борю. Подойдет к ней, а врежет ему.

Катя все поняла, перегородила ему дорогу, схватила за руки:

– Семен, не надо! У тебя же испытательный срок!

И «мажор» как будто ждал, когда его ударят. Ждал, потому что знал, чем все это закончится для условно осужденного. Может быть, он для того и мозолил глаза…

– Да знаю я… Пошли! – Он окатил «мажора» презрительным взглядом, обнял Катю за плечи, но она неожиданно вырвалась:

– Семен, я с тобой не пойду!

– Как это не пойдешь? – опешил он.

– Ну, я обещала Боре…

– Что ты ему обещала?

– Обещала… Если ты выйдешь, я останусь с ним… – опустив голову, прошептала она, чуть не плача.

– Не понял юмора?!

– Если бы не Боря, тебя бы посадили за убийство.

– Что значит «если бы не Боря»?!

– Он поднял всех на ноги, он организовал розыск. Поэтому и свидетеля нашли, который видел настоящего убийцу…

– Какой розыск?! Да ты посмотри на него, он же реально «ботан»! – глумливо хохотнул Семен, тыкая в «мажора» пальцем.

– Не надо так! – мотнула головой Катя.