Кровавые сборы (ЛП)

И Лерой наблюдал, как он отступает оттуда с сумкой — чертовой сумкой Лероя, набитой двадцатками и пятидесятками, — бластер так и не сдвинулся с места, когда он расчищал дверной проем, пятясь прямо через клубную комнату по пути к выходу.

Уитерс не сводил глаз с пистолета, пока чувак не вышел оттуда. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы последовать за ним, никогда всерьез не рассматривая возможность пойти за ним и попытаться вернуть деньги.

ЛеРой оглядел изуродованные тела своих солдат, затем опустил взгляд на растекающуюся влагу в промежности его собственных темно-бордовых брюк.

Чертовски приятная каша, да. Черт возьми! Но он был жив, все еще брыкался, и теперь его работа заключалась в том, чтобы оставаться таким. Его рука дрожала, когда он потянулся к телефону и начал набирать номер.

Распространение информации.

11

Десятилетний «Кадиллак» медленно двигался на восток по Восьмой авеню. Водитель внимательно следил за другими автомобилистами и потоком беспорядочных пешеходов вокруг себя, в то время как трое его спутников рассматривали каждую деталь бульвара.

Восьмая авеню.

Местные называли ее Калле Очо, и она проходила прямо через сердце района Маленькая Гавана в Майами. Это была артерия, питавшая пульсирующее сердце кубинской общины, наполненное цветом, звуком и движением.

«Кадиллак» медленно катил по проспекту, четверо пассажиров осматривали тротуары, забитые мужчинами в накрахмаленных гуаяберах — белых хлопчатобумажных рубашках тропиков — и женщинами в ярких юбках и блузках, покуривающими сигары. Вдоль улицы тянулись магазины и семейные предприятия: бутики и фабрики, где низкооплачиваемые работники вручную сворачивали сигары; прилавки на тротуаре продавали ароматный кубинский кофе и чуррос, длинные спирали из сладкого теста, обжаренного во фритюре.

Они проехали мимо монумента в заливе Свиней, высокого и гордого на Кубинской мемориальной площади, и один из мужчин на заднем сиденье перекрестился, торопливо пробормотав благословение. Его спутник, сидевший на переднем сиденье с дробовиком, просто нахмурился и отвернулся.

Это было так давно, так много лет и потраченных впустую жизней, но воспоминание все еще было острым, болезненным. Он задавался вопросом, отступит ли оно когда-нибудь, перестанет ли вызывать комок в горле.

Возможно, когда-нибудь. Когда все долги будут погашены полностью.

Когда-нибудь.

Но не в этот день.

Они свернули с Калле Очо в жилой переулок, проезжая мимо аккуратно ухоженных домов, на лужайках многих из них стояли святыни, посвященные святому Лазарю.

Теперь это всего лишь притча для католической церкви, Лазарь был живым героем для изгнанников за свою способность выстоять, несмотря на бедность и боль. Они увидели себя в Лазаре и разделили надежду на то, что сломанные жизни однажды возродятся на Кубе либре. Святой Лазарь был живым символом возрождения, упрямого отказа человеческого духа оставаться внизу.

Еще несколько кварталов, дома теперь поменьше, без святынь, все такие же аккуратные, но уже не живописные. Сидевший рядом с водителем Торо осматривал дома в поисках номера и, наконец, выбрал тот, который искал.

Краткое указание водителю, и они проехали мимо нужного дома, даже не сбавив скорость. Ничто в их позах не подсказало бы наблюдателю, что мужчины охотились и что они нашли свою добычу на этой тихой улице.

На следующем перекрестке водитель повернул направо, припарковался вне поля зрения и заглушил двигатель. Они разрядили оружие, и Торо потратил время, чтобы поправить пистолет за поясом, ожидая, пока остальные встанут плотным полукругом у обочины. Четверо мужчин были настороже, стараясь смотреть во все стороны одновременно, как будто ожидали засады на этом безмятежном жилом бульваре.

В последние годы кубинское сообщество стало раздробленным, различные группировки яростно враждовали. Маленькая Гавана погрузилась в атмосферу города, находящегося в осаде, но изнутри. За воротами не было врага; жители города вступили друг с другом в молчаливую — иногда смертельную — идеологическую войну.

И на первый взгляд все было едино, народ единодушно объединился в своей оппозиции Кастро и его режиму на Кубе. Но под внешним спокойствием партизаны строили козни и нападали друг на друга больше, чем на общего врага. Они торговали секретами, наркотиками и смертью, каждое отколовшееся движение стремилось стать голосом народа в изгнании.

Торо знал, что война может добраться и до них, несмотря на кажущуюся тишину в окрестностях. Его группу, возможно, уже видели, она проезжала мимо дома-мишени; вооруженные люди могли расставлять ловушки, чтобы уничтожать их по частям.

С его крошечным отрядом кубинский воин не мог рисковать быть обманутым. Он не мог позволить себе пожертвовать ничтожным преимуществом внезапности. Если бы им сопутствовала удача, они могли бы входить и выходить в считанные мгновения, выполнив свою миссию.