Кровавые следы. Боевой дневник пехотинца во Вьетнаме

Вода в реке доходила до груди и была холодной, как грудь ведьмы, что стряхнуло остатки сна со всех отстающих. Начать вылазку в мокром, чавкающем белье было неприятно. И вообще патрулирование оказалось трудным делом. Земля промокла от ночного ливня, отчего на поверхности образовался толстый слой грязи, который замедлял движение и засасывал ботинки. Дорогу нам преграждала густая растительность, через которую нам приходилось прорубаться. Потребовалось пять часов, чтобы пройти жалкие три километра туда и три обратно. Пройденное расстояние составило неполные четыре мили.

По пути мы пересекли ещё несколько ручьёв, где вода доставала некоторым низкорослым парням до подбородка. В отличие от реки рано утром, где было неприятно холодно, эти оказались освежающими. Так как мы все вспотели и перегрелись, вода нас приятно остудила. Шарп решил, что один из ручьёв слишком глубок, чтобы переходить его вброд. Вместо этого он предпочёл срубить стоявшее рядом сухое дерево так, чтобы оно упало через ручей. Его план сработал на отлично и мы перебрались на другую сторону. На мой взгляд, стук мачете раздавался слишком громко, отчего я занервничал. Я боялся, что враг может услышать нас и испытал большое облегчение, когда дерево, наконец, рухнуло и мы могли покинуть это место.

Помимо шума при рубке дерева и не особо переживал, находясь в джунглях. Вероятно, оттого, что остальные солдаты шли совершенно спокойно. Я начал проникаться их настроением. Как я теперь понимаю, большинство патрулей не стоили и пригоршни бобов, потому что мы не встречали ни противника, ни других опасностей.

На обратном пути к лагерю Лопез запутался ногой в растяжке одной из самых жестоких ловушек, изобретённых человеком. Она была устроена так, что четырёхфутовый кусок колючей проволоки хлестал поверх дороги на уровне глаз, словно ветка дерева, которую отогнули и отпустили. Лопес шёл передо мной. Хьюиш, шедший позади меня, заметил эту штуку и крикнул Лопесу, чтобы тот остановился, что тот и сделал. Затем Хьюиш отцепил проволоку от ботинок Лопеса, так что Лопесу пришлось стоять сначала на одной ноге, затем на другой. Я и понятия не имел, что происходит. После мы все отпускали шуточки на этот счёт.

Метрах в ста впереди, в небольшой низине показалась река. За ней стояли оливково-коричневые укрепления, прикрывающие подступы к Лай Кхе. День прошёл успешно. Мы все шагали походкой всё более развязной и менее согбенной по мере приближения к безопасности. Шарп, возглавлявший колонну, остановился и прислонился к дереву. Когда мы проходили мимо, он невозмутимо смотрел на нас, словно Цезарь, принимающий парад своих победоносных легионов. У меня осталось впечатление, что он пересчитывал нас по головам, чтобы убедиться, что никто не отстал по дороге.

Эта сцена казалась слишком умиротворённой, чтобы Хьюиш мог её снести. Он преспокойно принялся собирать с берега реки неразорвавшиеся миномётные снаряды. Миномётные батареи в Лай Кхе по ночам регулярно прочёсывали джунгли вокруг базы, чтобы никто к нам не подобрался. Некоторые снаряды не срабатывали и валялись вокруг периметра базы. Поступок Хьюиша был лишь слегка завуалированной попыткой всех позлить, и она вполне удалась. Несколько парней начали ему кричать. Я не мог понять, что Лопес говорит по-испански, но его слова звучали неодобрительно. Все двинулись дальше, кроме Шарпа, которые стоял на своём месте, непоколебимый, как всегда. «Отставить, Хьюиш, оставь мины на месте» — приказал он. Хьюиш пояснил, что если бы он не зачистил местность от боеприпасов, то их подобрали бы ВК, сделали бы из них мины-ловушки и кого-нибудь подорвали бы. Шарп отклонил его военную логику с фермерской простотой: «Раз мы не хотим, чтобы нас подорвали прямо сейчас, то мы их оставим в покое». Хьюиш подчинился и все двинулись дальше.

Когда мы возвратились, оказалось, что рядом с нами были ВК, целое отделение. Их заметила воздушная разведка. Я так и не понял, насколько близко от нас они были, и была ли информация передана сержанту Шарпу, пока мы еще находились в джунглях.

Мимо проходил Герб Бек, он шёл стричься. Фэйрмен требовал, чтобы каждый был пострижен так, как будто перенёс химиотерапию. Он уже выговаривал мне, что я начинаю выглядеть, как сраный хиппи. Он произнёс это со страстью, почти без промежутков между словами, так, что всё фраза стала практически одним словом. Бек сообщил мне, что в Лай Кхе постричься можно у Чанга и Титс. Он пробыл в Лай Кхе не дольше моего, но откуда-то знал вещи, мне неизвестные. Парикмахерская занимала одну комнату в белом оштукатуренном здании с синими ставнями в центральной части Лай Кхе, известной, как Перекрёсток. Там даже висела большая деревянная вывеска надписью «Перекрёсток» синими буквами на белом фоне. Остальную часть здания занимал военный магазин.