Кровавые тени (ЛП)

— Неважно, не бери в голову. — Она опустила взгляд на свои руки на седле Кюрекса.

— Но мне важно, mon ange. Теперь ты винишь меня за мою сущность? Или её часть, когда ты в опасности?

— Мы бы не оказались в опасности, не сорвись ты тогда, — резко напомнила она. — Но, полагаю, мне следовало быть готовой, так как ничего другого от демона ожидать не стоит.

— Я не какой-то там демон, — сказал я, нахмурившись.

— Нет. Как оказалось, ты огромная задница змее-дракона, — парировала она. — Ты об этом говорил, когда не хотел показывать мне истинную форму?

— Нет, — холодно ответил я. — Змей — одно из моих обличий, но я им не являюсь.

Она вздрогнула:

— Не думаю, что хочу увидеть твою настоящую форму, если она хуже змея.

— Не беспокойся, Гвендолин, — мягко сказал я. — Я не осмелюсь показать тебе истинную форму после твоей реакции на дракона. Не хочу, чтобы ты боялась или ненавидела меня ещё сильнее, чем сейчас.

Она смутилась.

— Не то чтобы я ненавижу тебя…

— Знаю. Я просто не особо нравлюсь тебе, — закончил я, использовав её же слова против неё.

Ей явно нечего было ответить. Она покраснела, покачала головой и отвернулась.

— Мне жаль, — промолвила она. — Мне жаль, что я не могу совладать с моей реакцией на то, кем ты тогда стал.

— Мне тоже жаль. — Я устало вздохнул и провел рукой по лицу. Вся тяжелая работа по завоеванию её доверия была потрачена впустую, разрушена в тот момент, когда она увидела дракона. Но почему? Я сказал ей, что у меня есть другие формы. Неужели я был настолько ужасен тогда? И сможет ли она принять мои другие формы — особенно мою истинную? У меня не было ответа. Я начинал думать, что мое стремление завоевать её любовь совершенно безнадежно.

Но какое мне дело? Она всего лишь смертная, сказал я себе. Всего лишь маленький человек с короткой жизнью мотылька. Почему так отчаянно хочу, чтобы я был ей небезразличен? Хотел бы я знать и вырвать из себя это чувство, но почему-то не могу. Даже сейчас.

— Скажи мне, почему Кюрекс не испугался тебя в той… в той форме? — спросила Гвендолин, обрывая мои несчастные размышления. — Я не особо разбираюсь в лошадях, но уверена, большинство бы испугалось до смерти. Это потому что он скакун демонической породы?

— Он не испугался, потому что часто видел её во время Небесных войн, — объяснил я. — Я принимал её в бою, чтобы быстрее одолеть противника.

— Вот как. — Она нахмурилась. — Но разве ты не был генералом? Я думала, они просто стоят в стороне и отдают приказы.

— Я не был таким генералом, — сказал я. — Я всегда принимал участие в сражении.

— Ясно. — Гвендолин отвела взгляд.

— Теперь ты знаешь, почему Кюрекс не боится меня. Расскажи, почему ты испугалась, помимо очевидной причины. Да, я знаю, форма змея вселяет страх, но есть что-то ещё, о чем ты недоговариваешь. Что ты скрываешь?

— Я… — Она отвернулась. — Не хочу говорить об этом. Это личное.

— Очень хорошо, — сказал я, уводя Кюрекса от очередной песчаной ямы. — Пока позволю тебе сохранить секрет. Но рано или поздно узнаю причину твоего испуга. — Я взял её за руку. — Гвендолин, пока ты не скажешь, где я совершил ошибку, не смогу исправить её.

Она быстро высвободила руку.

— Давай сменим тему. Расскажи о пустыне. Насколько она большая? И как долго мы пробудем на этом круге ада — здесь чертовски жарко.

— Минаурос — Великая пустыня или Пустыня Смерти, как его называют, — простирается на тысячу лиг во всех направлениях.

Её глаза расширились.

— На тысячу лиг? А это сколько?

— В одной лиге три мили или четыре километра.

— Что? Как мы вообще доберемся до другой стороны таким темпом? — спросила она, указывая на Кюрекса, который медленно ковылял по песку.

— С легкостью. Мы вошли не в начало Минауроса, граница Баатора находится всего в дне пути от барьера до Стигии, четвертого круга ада.

— О… Ну хорошо. — Гвендолин явно расслабилась. — И что там? Очередная пустыня?

— Едва ли. Стигия — противоположность Минауросу, замерзшая пустошь, настолько ледяная, насколько Минаурос знойный. Когда-то двумя кругами правили два великих влюбленных демона — ну или так принято называть их чувства в аду. Магда, Кровавая Длань и Неподражаемый Молох. В той стороне дань уважения Молоху. — Я кивнул на огромную обсидиановую пирамиду, которая возвышалась слева от нас.

Мы немного приблизились к ней и смогли разглядеть рабочих — огромный бастион потерянных душ, управляемый маленькой армией минотавров, размахивающих кнутами.

— Они всё ещё строят пирамиду? — спросила Гвендолин, щурясь, чтобы разглядеть её в слепящем солнечном свете. — В такую жару?

— Они должны, — сказал я. — Ибо каждую ночь приходят приспешники Магды, чтобы разрушить её… И вырвать сердца пойманных рабочих.

— Значит, они расстались? Магда и Молох? — сухо спросила Гвендолин.

— Да, много тысячелетий назад. И теперь их ненависть полыхает так же ярко, как любовь когда-то. Они постоянно посылают отряды налетчиков через Ревнивое Сердце.

— Прости, через что?

— Ревнивое Сердце, — повторил я. — Проход и барьер между Минауросом и Стигией. Демоны обеих территорий могут проходить через него в обе стороны, потому что раньше они были одним кругом.