Кровавые тени

Я просто смотрел на него и молчал. Знал, чего хочет Друага от Гвендолин — этого хотел любой демон, учуявший её душу. Она была чистой и незапятнанной — редкий деликатес в аду. По крайней мере, здесь было совершенно безопасно. Мы с Друагой заключили сделку: я разделяю с ним завтрак за его вмешательство в нападение. Трапеза полностью покроет долг, и мы с Гвендолин продолжим путешествие.

В этот момент моя маленькая ведьма вышла из спальни в длинном зеленом платье, что я ей подарил. Она выглядела совершенно очаровательно. Мне показалось, что на её лице появилось мягкое, довольное выражение — возможно, после вчерашнего удовольствия. Во всяком случае, она была видением, и я не мог отвести от нее глаз.

Друага тоже смотрел на нее. Его маленькие, жадные глазенки наполнились похотью.

— Ну и ну, как вы прекрасны сегодня утром, моя дорогая, — сказал он Гвендолин.

— Спасибо.

Она подарила ему ледяную улыбку и села рядом со мной на диван. Я обрадовался, когда наши бедра соприкоснулись. Воистину, её доверие ко мне росло!

— Доброе утро, mon ange, — тихо произнес я, легко целуя в висок. — Полагаю, мы можем приступить к трапезе.

— Конечно! — Друага поднял большую серебряную крышку, открывая ассорти земных деликатесов. Я нахмурился: он действительно изучил Гвендолин — почти все блюда были её национальной кухни. Откуда он столько знает о ней?

Гвендолин удивленно посмотрела на еду.

— Ух ты, ты только посмотри! Блины, оладьи, бекон, яйца, булочки с корицей… Всё выглядит просто потрясающе!

— Тогда не отказывайте себе! — Друага начал жадно наполнять тарелку. — Не хотите ли пирожное или два? — Он попытался передать ей полную фарфоровую тарелку, но она покачала головой.

— Нет, я не могу.

— Но вы должны, моя дорогая, — настоял демон-кабан.

Гвендолин любезно улыбнулась Друаге, хоть и натянуто.

— Благодарю за беспокойство, но боюсь, что растолстею и Лаиш больше не возжелает меня, — беспечно сказала она. — Поэтому вынуждена отказаться.

— Не беспокойся, — сказал я непринужденно. — Я никогда не перестану хотеть тебя, mon ange. Но уверен, Друага поймет, что твои диетические требования не позволяют употреблять тяжелую пищу.

Друага нахмурился.

— Но она должна что-то съесть и выпить. — Он попытался передать ей стакан сока, но она отказалась.

— Я буду только воду, — сказала она, доставая пластиковую бутылку с этикеткой «Зефириллс».

— Но она должна поесть! — сказал Друага, посмотрев на меня. — Вы знаете правила!

— Я прекрасно знаю, что каждый из нас должен разделить еду и напиток, — спокойно сказал я. — Но ты не уточнил, что мы обязаны принять именно твою еду. Вчера вечером я сказал тебе, что Гвендолин соблюдает особую диету.

— Очень хорошо, она пьет свой напиток, — проворчал он. — Но что насчет еды?

— Я позабочусь об этом.

Я достал ритуальный нож с черной рукояткой, который припас специально для подобного случая, и поставил на колено тонкую фарфоровую тарелку. Аккуратно разрезал вену, держа запястье над тарелкой. Порез не мог навредить мне, но причинял адскую боль. Я сохранял бесстрастное выражение лица, держа порезанное запястье над тарелкой. Три рубиново-красные капли упали на неё и превратились в кусочки фруктов, свежий хлеб и мягкий сыр.

Я вытер лезвие и запястье чистым белым носовым платком и убрал его в карман пиджака. Затем передал тарелку Гвендолин. Она приняла её, но не притронулась к еде.

— Лаиш, — сказала она после минуты молчания. — Можно тебя на пару слов? Наедине?

— Боюсь, очень невежливо покидать стол до окончания трапезы, — фыркнул Друага, прежде чем я успел ответить. — Многие могут расценить этот жест как нарушение соглашения.

— Что? — Гвендолин посмотрела на меня. — Правда?

— К сожалению, да. — Я наклонился и понизил голос. — Тебя беспокоит еда, которую я призвал?

— Ты чертовски прав. — Она тоже говорила тихо, но её глаза горели зеленым огнем. — Ты же знаешь, я не могу есть адскую пищу и знаешь почему.

— Эта еда не из Ада, — терпеливо объяснил я. — Она из меня.

— Да, но ты из Ада. Ты — демон.

— Это мой вид, — признал я. — Но не моя сущность. — Пристально посмотрел ей в глаза. — Помнишь, я говорил тебе, что не всегда был таким, каким ты видишь меня сейчас?

Я не хотел вдаваться в подробности и не только потому, что Друага жадно наблюдал за нами, без сомнения, впитывая каждую деталь нашего разговора, хотя мы говорили почти шепотом. Не хотел слишком глубоко копаться в прошлом — даже с Гвендолин. Эта боль — такая забытая и в то же время такая острая. Она ранит гораздо глубже, чем черный ритуальный нож.

— Я помню твои слова. — Гвендолин неохотно кивнула. — Также помню историю о Персефоне и гранатовых зернах. Она съела всего шесть зернышек, чем привязала себя к Аду на шесть месяцев в году.

— Клянусь тебе, Гвендолин, ты не разделишь её судьбу. Пожалуйста… — Я положил руку ей на плечо. Она напряглась, но я приободрился, когда она не отпрянула. — Пожалуйста, — повторил я. — Доверься мне настолько, чтобы съесть один кусочек — это всё, о чем я прошу. Это всё, что необходимо для выполнения договора.

Она подняла бровь:

— Всего лишь кусочек?