Кровавые вороны Рима

Кому адресован вопрос, понять было трудно, но Катон почувствовал, что молодого офицера надо приободрить. Префект имел достаточный опыт кавалериста и без труда определил примерное количество всадников.

– По-моему, не больше десятка.

Трибун успокоился и, следуя примеру командующего, положил руку на рукоять меча. От внимания Катона не ускользнула нервная дрожь в пальцах, и вспомнились собственные страхи, одолевавшие на заре военной карьеры в последние минуты перед битвой. Теперь все страхи остались в прошлом, но сохранились грызущее чувство тревоги и боязнь подвести товарищей. Особенно Макрона. А еще ужас перед перспективой остаться калекой после тяжелого ранения, став предметом всеобщей жалости и злых насмешек. От размышлений префекта отвлекла лошадь, попытавшаяся выйти из строя. Стиснув зубы, Катон пришпорил непокорное животное и заставил вернуться на прежнее место. А стук копыт звучал все ближе, и вскоре из тумана вынырнуло несколько теней, и послышался окрик на языке одного из местных племен. Первый всадник осадил коня, и за его спиной появился небольшой отряд.

Снова прозвучал вопрос на одном из местных диалектов, и Осторий, подняв в приветственном жесте руку, выкрикнул в туман:

– Римляне!

В ответ послышались приглушенные голоса, а затем наступило молчание. Рядом с Катоном звякнул металл, и префект, обернувшись, увидел, как молодой трибун вытаскивает из ножен меч.

– Болван, немедленно верни оружие на место! – одернул он юнца свистящим шепотом. – Не вздумай и пальцем шевельнуть без приказа губернатора.

Трибун послушно выполнил распоряжение, но руки с эфеса не убрал.

– Приблизьтесь и назовите себя! – приказал Осторий. После небольшой паузы один из бриттов выехал вперед, и взорам римлян предстал крепкий рослый мужчина с длинными, падающими на плечи волосами, одетый в отделанный мехом плащ, под которым тускло поблескивала кольчуга. Всадник приблизился, и губернатор опустил руку.

– Приветствую вас, король Прасутаг.

– И я вас приветствую, губернатор Осторий. Поначалу мне показалось, что здесь засада.

– Кто посмеет устроить вам засаду на территории, которая находится под нашим контролем?

– У каждого имеются враги. – Прасутаг подал знак спутникам, и они подъехали к своему вождю, а Осторий приказал Макрону и телохранителям вернуться на дорогу. Заметив приближающихся с обеих сторон римлян, всадники иценов заметно встревожились. Желая рассеять их подозрения, Осторий направил коня вперед и обменялся рукопожатием с Прасутагом.

– Сочту за честь, если вы присоединитесь и проделаете с нами оставшийся до Дурокорновия путь.

– И я буду польщен, если вы присоединитесь к нам, – промолвил в ответ Прасутаг.

Мгновение поколебавшись, Осторий согласно кивнул:

– Прекрасно. С радостью принимаю ваше приглашение.

После слов губернатора обстановка разрядилась, и молодой трибун рядом с Катоном облегченно вздохнул и расслабился в седле.

Вскоре теперь уже более многочисленная процессия вышла из тумана и стала подниматься по дороге, которая, по всем признакам, использовалась гораздо чаще. Она проходила через вереницу хребтов, простиравшихся на запад. Облака потихоньку рассеивались, и в прорехах голубого неба тускло светило солнце, отбрасывая на окрестности причудливые тени. Губернатор ехал рядом с Прасутагом, время от времени обмениваясь с ним парой слов. Воины иценов шли следом, а за ними – королева Боудикка в сопровождении Макрона и Катона. Римляне замыкали шествие.

– Я предполагала, что мы вас нагоним, – призналась Боудикка. – Во время последней встречи мы оказались в щекотливой ситуации, и мне хочется расставить все по своим местам и выяснить отношения.

В отличие от супруга Боудикку с юных лет обучал латыни нанятый отцом купец. Он предвидел, что когда-нибудь придется разговаривать с представителями великой империи, которые, достигнув побережья Галлии, готовились к вторжению в Британию.

– Прошло немало лет, а ты, Макрон, совсем не изменился. Красив и неуправляем, как в прежние дни.

В ответ центурион буркнул нечто нечленораздельное. Непросто после долгой разлуки снова встретиться с женщиной, с которой имел физическую близость. Нет, безусловно, тогда их связывали искренние, теплые чувства, и все же верх брала необузданная страсть. Положение усугубляло присутствие Прасутага, с которым Боудикка обручилась перед отъездом Макрона из Британии. И вот теперь Прасутаг стал королем, а Боудикка – его супругой. Возникла чертовски неловкая ситуация, и Макрон не знал, как из нее выпутаться. Разумеется, о возврате к старому нет и речи, но обращаться к Боудикке, как того требует ее высокое звание, тоже не очень получается. Приятельский тон, выбранный королевой, нисколько не облегчал участь центуриона.

– А вот ты, Катон, стал закаленным в боях ветераном. И шрам на лице тебе идет, придает свирепый вид.

– Вот и жена говорит то же самое.

– Так значит, ты женился? Что ж, ничего удивительного. И кто счастливая избранница?

– Ее зовут Юлия.

– А где она сейчас?

– Осталась в Риме.

– Думаю, разлука стала для вас обоих тяжким испытанием. Почему ты не взял ее с собой?