Кровавые вороны Рима

– То, что вас терзает ненасытная жажда захвата чужих земель, имущества и свободы других людей. Вы очищаете земли от местных жителей и превращаете их в пустырь, называя это «нести цивилизацию». Какая там цивилизация! – презрительно хмыкнул Маридий. – Вы алчны до безумия и, подобно огромной жирной пиявке, высасываете кровь из всего мира. Ваши солдаты убивают, насилуют и сжигают все живое, что попадается на пути. Как вот эти фракийские подонки, что выполняют для вас грязную работу. Они не воины и не мужчины, просто мерзкие отбросы.

– Придержи свой паршивый язык, урод! А не то мои ребята вырвут его из твоего вонючего рта.

– Да провались ты…

Квертус сжал руку в кулак, но Катон его остановил.

– Не надо. Пока с него хватит.

Встретившись глазами с пленным, он спокойно произнес:

– Говоришь, мы покушаемся на чужие земли, но скажи, Маридий, чем наши действия отличаются от междоусобных войн, которые ведешь ты сам, твой брат и отец, чтобы завоевать и покорить соседние с катувеллаунами племена? Возрази, если я ошибаюсь, но ведь твое племя разбило триновантов и захватило их столицу. Вы также отобрали земли у коританов, добуннов и атребатов. – Катон недоуменно пожал плечами. – По-моему, нет особой разницы между амбициями римлян и катувеллаунов, разве что мой народ справляется со своими задачами гораздо лучше.

Скривив губы, Маридий сплюнул Катону на сапог.

– Да пошел ты!

– Кроме того, используя свой язык, мы проявляем больше утонченности и фантазии, это относится и к проявлению гнева, и к ругательствам. – Катон бросил многозначительный взгляд на свой сапог.

– Ах ты недоделок! – возмутился Макрон.

Катон, поморщившись, не обратил внимания на слова друга.

– Итак, нам больше нет нужды притворяться, что за конфликтом между римлянами и местными племенами стоят высокие моральные принципы. Все дело в том, кто победит. И тебе следует понять, что триумф за Римом. У нас больше людей, и они лучше обучены, а также имеются ресурсы, о которых Каратак не может и мечтать. Он может лишь оттягивать час своего поражения. И гибель людей с обеих сторон будет на его совести. Победить нас ему не по силам, и Каратак лишь способен продлить страдания и увеличить разрушения перед неизбежным крахом. Ведь это же ясно как день.

– Лучше потерпеть поражение и погибнуть, как подобает воинам, чем жить рабами.

– Рабами? Не выдумывай. С тобой и твоими братьями станут обращаться не хуже, чем с королем Когидубнусом, у которого хватило мудрости сразу заключить с нами союз.

– Жирный трус! – скривился Маридий. – Он навлек проклятие на себя, весь свой род и племя, став презренным предателем в глазах остальных племен Британии.

– Ну, скажем, не всех племен. Атребаты – лишь одно из двенадцати племен, заключивших мир с Римом.

– Тогда да обрушится проклятье и на их головы! – выкрикнул Маридий.

– Все это очень интересно, – устало зевнул Макрон после недолгого всеобщего молчания. – Да только что толку? Этот придурок обезумел, как и все его племя. Давайте выясним, что нам нужно, и положим конец этой комедии.

Катон поднял руку, призывая друга к молчанию.

– Прежде чем продолжить допрос, даю тебе последний шанс, Маридий. Я восхищаюсь твоим мужеством и гордостью, но они лишь продлевают страдания твоего народа.

Пленник хрипло рассмеялся.

– Что смешного в моих словах?

– Эти люди – не мой народ. Они силуры и ордовисы, и мне плевать на их страдания.

– Очень мило, – заметил Макрон.

– Тем не менее это люди и заслуживают от своих вождей лучшего отношения, – пояснил свою мысль Катон. – Они заслуживают мира.

– Мира в римском понимании?

– Просто мира, – не заметил издевки Катон. – И мы его обеспечим, когда разобьем Каратака. А сейчас мне нужно знать, где находится его армия и какова ее численность. И мне все равно, каким путем я добуду эти сведения. Главное – их получить.

Пленник нахмурился и с вызовом выдвинул вперед нижнюю челюсть.

– Да катись ты…

– Ну вот, заладил! – вздохнул Макрон.

Катон устало вздохнул и кивнул Квертусу.

– Ваши люди могут продолжить допрос.

Центурион поставил табурет на прежнее место и подал знак фракийцам. Воин, занимавшийся избиением пленника, подошел к Маридию и, хрустя костяшками обветренных пальцев, стал поворачивать в разные стороны шею, словно борец, разминающийся перед поединком. А Маридий стиснул зубы и закрыл глаза, готовясь принять новые удары.

Неожиданно дверь в кордегардию открылась, и все взоры устремились на дежурного офицера, одного из опционов Севера. Войдя в комнату, он отдал честь Катону.

– Прошу прощения, господин префект, часовой докладывает, что заметил внизу движение.

– Движение? – переспросил, нахмурившись, Катон. – Выражайся яснее, воин.

Опцион был очень молод, всего на год-два старше Катона, когда тот получил первое звание. Он сильно волновался, стараясь привести в порядок мысли.

– Докладывайте, что вам известно, опцион. – Сделав над собой усилие, Катон сумел придать уверенность своему голосу. – Что именно увидел часовой?

– Он говорит, перед фортом собрались какие-то люди.

– Он сам видел? Сколько их?

– Он слышал голоса и лошадиное ржанье. Вот и отправил солдата, чтобы нашел меня.