Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным

Гиммлер в Берлине был взбешен. 16 февраля 1943 года он решил, что гетто должно быть уничтожено не только как сообщество людей, но и как физическое место. Этот район Варшавы не представлял никакой ценности для расы господ, поскольку здания, как выразился Гиммлер, «использованные недочеловеками», были непригодны для проживания в них немцев. Немцы планировали провести налет на гетто 19 апреля. Опять-таки, его немедленной целью было не уничтожить всех евреев, а скорее перенаправить их рабочую силу в концлагеря, а затем разрушить гетто. Гиммлер не сомневался, что это сработает. Он думал наперед о возможностях использования места: в долго-временной перспективе оно станет парком, но, пока не будет выиграна война, тут будет концлагерь. Еврейские работники из Варшавы будут трудиться на износ в других местах[596].

Прямо перед запланированным нападением на Варшавское гетто Йозеф Геббельс, шеф немецкой пропаганды, внес в это дело свой собственный вклад. В апреле 1943 года немцы обнаружили Катынь – одно из мест, где НКВД уничтожил военнопленных в 1940 году. Геббельс заявил: «Катынь – это моя победа». Он выбрал день 18 апреля 1943 года, чтобы объявить об обнаружении трупов польских офицеров. Катынь можно было использовать для создания проблем в отношениях между СССР и Польшей, а также поляками и евреями. Геббельс рассчитывал (и небезосновательно), что доказательство расстрела советским НКВД тысяч польских офицеров значительно усложнит сотрудничество между Советским Союзом и польским правительством в изгнании. Между этими двумя союзниками и без того были напряженные отношения, и польское правительство никогда так и не получило удовлетворительного ответа от советских властей относительно пропавших офицеров. Геббельс также хотел использовать Катынь, чтобы продемонстрировать антипольскую политику якобы еврейского руководства Советского Союза и тем самым отдалить поляков от евреев. Такой была пропаганда накануне немецкого нападения на Варшавское гетто[597].

У Еврейской боевой организации тоже были свои планы. То, что немцы не довели до конца зачистку гетто в январе 1943 года, подтверждало опасения еврейского руководства насчет того, что приближается окончательная расправа. Зрелище убитых немцев на улицах сломило барьер страха, а вторая партия оружия от Армии Крайовой придала уверенности. Евреи в гетто считали, что дальнейшая депортация будет проводиться прямиком в газовые камеры. Это было не совсем так: если бы они не боролись, их (по крайней мере, большинство из них) отослали бы как работников в концлагеря, но только на несколько месяцев. Выжившие варшавские евреи были совершенно правы в своих суждениях. «Последняя стадия переселения, – написала одна из них, – это смерть». Немногие из них погибнут в Треблинке, но почти все они погибнут до конца 1943 года. Они были правы, считая, что сопротивление вряд ли уменьшит их шансы на выживание. Если немцы выиграют войну, они будут убивать оставшихся евреев в своей империи. Если немцы продолжат проигрывать в войне, они будут убивать еврейских работников в качестве предосторожности по мере приближения советских войск. Пока еще далекая, но приближающаяся Красная армия означала еще какой-то момент жизни в каторжной работе на немцев, но Красная армия на пороге будет означать газовую камеру или выстрел[598].

Убежденность евреев во всеобщей гибели обеспечила возможность для сотрудничества с еврейским сопротивлением. Пока немецкая политика внушала евреям веру в то, что некоторые из них выживут, отдельные люди могли надеяться, что они станут исключением, и социальное разъединение было неизбежным. Теперь же, когда немецкая политика убедила оставшихся евреев Варшавского гетто, что они все погибнут, еврейское общество в гетто проявило впечатляющую сплоченность. В период с января по апрель 1943 года евреи построили себе множественные бункеры в подвалах, иногда связанные между собой тайными переходами. Еврейская боевая организация установила собственную структуру командования. Главным командиром был Мордехай Анелевич; руководителями трех обозначенных секторов гетто были Марек Эдельман, Израиль Канал и Исхак Цукерман (которого в последний момент заменил Элиэзер Геллер). Это позволило получить больше оружия и обучить всех членов им пользоваться. Некоторые евреи, работавшие на немецких заводах вооружения, умудрялись красть материалы для самодельной взрывчатки. Еврейская боевая организация узнала о планах немцев напасть на гетто за день до этого, поэтому, когда немцы пришли, все было готово[599].

Некоторые члены Армии Крайовой с удивлением и восхищением называли это «еврейско-немецкой войной»[600].