Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным

Одной из якобы жертв был Александр Щербаков, военный пропагандист, который утверждал, что русские «приняли на себя основную тяжесть» войны. По приказу Сталина он осуществлял надзор за Еврейским антифашистским комитетом и занимался зачисткой газет от еврейских журналистов. Другой жертвой был Андрей Жданов, сталинский ревнитель советской культуры, заблокировавший публикацию «Черной книги советского еврейства». Смерть обоих якобы стала началом волны еврейского медицинского терроризма, проплаченной американскими хозяевами, которая должна была завершиться только после уничтожения всего советского руководства.

Одним из мнимых убийц был врач-еврей Яков Этингер, который умер в заключении в марте 1951 года. Виктор Абакумов, министр госбезопасности, будто бы не доложил об этом заговоре, потому что сам в нем участвовал. Чтобы никто не узнал о его роли, он намеренно убил Этингера. Из-за того, что Абакумов убил Этингера, тот не мог признаться во всем спектре своих преступлений[735].

Первый набросок этих экстраординарных утверждений был представлен при обличении Абакумова – его отослал Сталину Михаил Рюмин, подчиненный Абакумова по МГБ. Выбор, павший на Этингера, отражал опасения Сталина. Этингер был арестован не как участник какого-то медицинского заговора, а как еврейский националист. Проявив расторопную инициативу, Рюмин связал воедино еврейский национализм, с недавних пор тревожащий Сталина, с медицинским убийством – предметом собственной постоянной озабоченности. Конечно же, ни одно из утверждений Рюмина не имело особого смысла. Щербаков умер на следующий день после того, как вопреки рекомендациям врачей принял участие в Параде Победы. Жданов тоже проигнорировал предписания врачей отдохнуть. Что касается врача-еврея Этингера, его убил не Абакумов, а сам Рюмин в марте 1951 года. Рюмин доконал Этингера непрерывными допросами, известными как «конвейерный метод», после того, как врачи сказали, что это опасно для его жизни[736].

Однако Рюмин додумался до связующей цепочки, которая, по его мнению, понравилась бы Сталину: еврейские врачи-террористы убивают выдающихся (русских) коммунистов. После этого направление расследования было ясным: очистить МГБ от евреев и их пособников, а также найти врачей-убийц. Абакумов был в надлежащем порядке арестован 4 июля 1951 года и заменен Рюминым, который начал антиеврейские чистки в рядах МГБ. Центральный комитет затем приказал провести дальнейшее расследование «террористической активности Этингера» 11 июля. Спустя пять дней МГБ арестовало электрокардиолога Софию Карпай. Она была чрезвычайно важной фигурой для всего следствия: единственным на тот момент еврейским врачом, которого можно было как-то связать со смертью советского руководителя. Она действительно дважды снимала и интерпретировала показания сердца Жданова. Однако под арестом она отрицала версию о медицинском убийстве и отказалась впутать еще кого бы то ни было[737].

Дело было слабым, но дальнейшие доказательства еврейского заговора можно было поискать в других местах.

* * *

Еще один советский сателлит, коммунистическая Чехословакия, устроит антисемитский показательный процесс, которого не устроила Польша. Через неделю после ареста Софии Карпай, 23 июля 1951 года, Сталин дал сигнал Клементу Готтвальду, президенту-коммунисту Чехословакии, что тот должен избавиться от своего близкого соратника Рудольфа Сланского, который якобы олицетворял «еврейский буржуазный национализм». Сланского убрали с поста генерального секретаря 6 сентября[738].

Явное неодобрение Москвы спровоцировало реальный шпионский заговор или, по крайней мере, плохо состряпанную попытку такового. Чехи, работавшие на американскую разведку, заметили, что Москва не прислала поздравлений Сланскому по случаю его пятидесятилетнего юбилея (31 июля 1951 года). Они решили подговорить Сланского бежать из Чехословакии. В начале ноября они послали ему письмо, в котором предложили убежище на Западе. Курьер, который должен был доставить письмо, был на самом деле двойным агентом, работавшим на службу безопасности коммунистической Чехословакии. Он передал письмо своему руководству, а оно – советскому. 11 ноября 1951 года Сталин послал личного гонца к Готтлибу с требованием немедленного ареста Сланского. Хотя ни Сланский, ни Готтлиб еще не видели письма, Готтлиб теперь, видимо, понял, что у него нет выбора. Сланского арестовали 24 ноября и допрашивали целый год[739].