КРОВАВЫЕ ЗЕМЛИ: Европа между Гитлером и Сталиным

В Варшаве 22 июля 1942 года специалист Глобочника по «переселению» Герман Гёфле и его СС-группа по зачистке гетто проинструктировали Полицию безопасности в Варшаве, а затем нанесли визит Адаму Чернякову – главе юденрата. Гёфле сказал Чернякову, что тот на следующий день должен привести пять тысяч евреев на перевалочный пункт, называемый «Умшлагплац». Черняков, знавший о других чистках в гетто Люблинского округа, кажется, догадался, что затевается. Вместо того, чтобы принять ответственность за часть работы по координации уничтожения своих соплеменников, он покончил с собой. После смерти Чернякова немцы прибегли к обману, приказав еврейской полиции повесить объявления, обещавшие хлеб и повидло тем, кто придет на Умшлагплац. Первая партия из приблизительно пяти тысяч евреев отправилась из Варшавы в Треблинку 23 июля. По воспоминаниям Блюмы Б., голодающие люди сделали бы все что угодно за кусок еды, «даже если знаешь, что тебя убьют»544.

Так началась операция в Варшавском гетто, которую немцы назвали «Большой операцией». Гёфле и его команда расположились в этом гетто по адресу Железная, 103. Как они делали в других городах и городках Люблинского, Краковского округов и дистрикта Галиция в Генерал-губернаторстве, они вместе с местной Полицией безопасности теперь прибегли к принуждению. С помощью нескольких сотен «травников» и примерно двух тысяч еврейских полицейских немцы устраивали облавы в Варшавском гетто почти ежедневно в течение последующих двух месяцев. Когда самых голодных увезли, еврейская полиция принялась за группы беспомощных: сирот, бедняков, бездомных и заключенных. У стариков и маленьких детей вообще не было никаких шансов. Дети до пятнадцати лет полностью исчезли из гетто. Совсем малышей, больных, калек и стариков немцы расстреливали на месте545.

Поначалу еврейские полицейские могли справляться с работой с минимальным наблюдением со стороны немцев. После нескольких дней депортаций голодных и беспомощных немцы применили в Варшавском гетто тот же самый метод, что и в других местах: неожиданное оцепление здания или части улицы, проверка документов и депортация всех евреев, которые годились к работам. Еврейская полиция под присмотром немецкой полиции провела первое оцепление 29 июля 1942 года. Немцы решали, какие территории надо зачистить в какое время; еврейские полицейские на рассвете вскрывали заклеенный конверт с инструкциями о том, где в тот день должна пройти зачистка. В целом, ради выполнения квоты немцы проводили по две операции ежедневно546.

Отбор для работы сохранял некоторым людям жизнь, но разрушал коллективный дух сопротивления. Хотя немцы были далеки от точности в своих наблюдениях за разницей между зарегистрированными работниками и другими, отбор создавал принципиальное социальное разделение между евреями, у которых были документы, и теми, у кого их не было, и вызывал всеобщую обеспокоенность по поводу личной безопасности. Люди полагали, что они и их семьи могут оставаться в гетто, имея правильную работу и правильные документы. Такая приватизация надежды была приговором для чувства солидарности. Имеющаяся энергия расходовалась на охоту за документами, а не на координацию действий по сопротивлению. Никто (пока) не пытался вырвать монополию силы внутри гетто из рук немецкой и еврейской полиции. Пока не было группы евреев, желающих сопротивляться еврейской полиции, облавы и депортации могли продолжаться под немецким надзором, но при довольно ограниченном немецком контингенте547.

К августу 1942 года немцы потребовали, чтобы каждый еврейский полицейский приводил для депортации ежедневно по пять евреев, а иначе начнут депортировать членов их семей. Это привело к тому, что зачистили тех, кто не мог себя защитить. Большие приюты для сирот опустели 5 августа. Известный педагог Януш Корчак повел обоих своих детей на Умшлагплац. Он держал их за руки и шел, высоко подняв голову. Среди 6623 человек, депортированных в тот день вместе с ним, были педагоги и воспитатели сирот в гетто, например, его коллега Стефания Вильчинска и многие другие. Полицейские привозили на умшлагплац старых и малых на повозках. Еврейские полицейские забрали маленькую девочку из дома в то время, когда ее мать бегала где-то по делам. Ее последние слова перед депортацией в Треблинку были записаны: «Я знаю, что вы хороший человек, пан. Пожалуйста, не увозите меня. Моя мама ушла только на минуту. Она вернется через мгновение – а меня нет; будьте так добры, не забирайте меня»548.

За первые два месяца «Большой операции» около 265 040 евреев забрали на Умшлагплац и еще около 10 380 были уничтожены в самом гетто. Осталось приблизительно шестьдесят тысяч евреев. Это в основном были сильные молодые мужчины549.

-------