Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным

Поиски Абакумовым еврейских шпионов докатились до семей членов Политбюро. Полина Жемчужина, жена Молотова, была арестована в январе 1949 года. Она отрицала обвинения в предательстве. Молотов, проявив неповиновение, воздержался при голосовании за осуждение жены. Позже, однако, он извинился: «Я признаю свое тяжелое чувство раскаяния за то, что не удержал Жемчужину, очень дорогого мне человека, от совершения ошибок и от установления контактов с антисоветскими еврейскими националистами, такими как Михоэлс». На следующий день ее арестовали. Жемчужину приговорили к исправительным работам в лагере, и Молотов с ней развелся. Она провела пять лет в ссылке в Казахстане, среди «кулаков» – людей, к депортации которых ее муж приложил усилия в 1930-е годы. Кажется, они помогали ей выжить. Молотов же потерял должность комиссара иностранных дел. Его назначили не эту должность в 1939 году, частично потому что он (в отличие от предшественника, Литвинова) не был евреем, а Сталину тогда нужен был кто-то, с кем Гитлер мог бы вести переговоры. Он лишился этой работы в 1949 году отчасти потому, что его жена была еврейкой[710].

Те люди, которые находились под следствием, не очень охотно с ним сотрудничали. Когда четырнадцать более-менее известных советских евреев были наконец выбраны для суда в мае 1952 года, результатом этого стал необычайный юридический хаос. Только двое из обвиняемых сознались по всем пунктам обвинения во время следствия; остальные сознались лишь по некоторым пунктам обвинения или же полностью отвергли их. Затем, во время самого суда, каждый из них сказал, что невиновен. Даже Ицик Фефер, который все время был информатором, а во время суда – свидетелем обвинения, отказался в конце сотрудничать с властями. Тринадцать из четырнадцати обвиняемых были приговорены к смерти в августе 1952 года и расстреляны. Хотя суд создал прецедент для казни евреев за шпионаж в пользу Америки, его политическая ценность была небольшой. Подсудимые были не настолько известными людьми, чтобы вызвать пристальный интерес, а их манера держаться была неподходящей для показательного процесса[711].

Если Сталин действительно хотел зрелищного еврейского процесса, ему нужно было поискать в другом месте.

* * *

Коммунистическая Польша выглядела как многообещающее место для антисемитского показательного процесса, хотя в конечном итоге он так и не состоялся. Еврейский вопрос был даже более болезненным в Варшаве, чем в Москве. Польша до войны была домом для более чем трех миллионов евреев; к 1938 году она превратилась в национально гомогенное польское государство, управляемое коммунистами, из которых была часть еврейского происхождения. Поляков объединила бывшая немецкая собственность на западе и бывшая еврейская собственность в городах: в польском языке появились слова, означающие «бывшая немецкая» и «бывшая еврейская» применительно к собственности. Однако если украинцев и немцев депортировали из коммунистической Польши, то евреев депортировали в Польшу (около ста тысяч человек из Советского Союза). Поляки вряд ли могли не заметить, что высшее руководство Коммунистической партии и органы госбезопасности остаются многонациональными, даже когда в стране проводятся этнические чистки: непропорционально большая часть руководителей партии и госбезопасности были еврейского происхождения. Евреи, решившие остаться в Польше после войны, часто были коммунистами с чувством миссии, которые верили в преобразование страны на благо всех[712].

Польша была центром еврейской жизни в Европе в течение пятисот лет; теперь, казалось, эта история завершилась. Около 90% довоенного еврейского населения Польши было уничтожено во время войны. Большинство из выживших польских евреев оставили свою Родину в течение нескольких послевоенных лет. Многие из них не могли вернуться в свои дома в любом случае, поскольку те находились теперь в Советском Союзе, который аннексировал Восточную Польшу. Согласно советской политике этнических чисток, украинцы, беларусы и литовцы должны были оставаться в советских республиках, носивших их названия, в то время как евреи и поляки должны были идти в Польшу. Евреи, которые пытались вернуться домой, часто сталкивались с недоверием и насилием. Некоторые поляки, наверное, тоже боялись, что евреи будут претендовать на собственность, которую они утратили во время войны, поскольку поляки так или иначе украли эту их собственность (часто после того, как их собственные дома были разрушены). Однако евреев часто переселяли в бывшую германскую Силезию, «обретенную территорию», отобранную у Германии, где этот вопрос нельзя было поднимать. При всем этом тут, как и в других местах послевоенной Польши, евреев били, убивали и угрожали им до такой меры, что большинство выживших решали уехать прочь. Конечно, имел значение тот факт, что у них было куда ехать – в Соединенные Штаты или Израиль. Чтобы добраться туда, польские евреи сначала ехали в Германию, в лагеря для перемещенных лиц.