Кровавые Земли

Это длилось всего секунду. Одно мгновение. Одну ухмылку.

Йоска столкнул его в огненный смерч, и одежда моего дяди мгновенно вспыхнула. Истошные крики Андриса просачивались в каждую клеточку тела, разрывая, раздирая и уничтожая мои сердце и душу. Он боролся, пытаясь выбраться из пламени, а его агонизирующие крики буквально взывали ко мне.

Не задумываясь, я двинулась вперед: необходимость спасти его преобладала над всякой логикой.

Йоска выскочил передо мной, преградив путь.

Я услышала вдали треск молнии, совпавший с яростным ревом у меня внутри. Мои инстинкты подсказывали атаковать все, что стояло на пути между мной и человеком, которого я любила, подобно матери-медведице. Вытянув все, что осталось от энергии Уорика, я бросилась на Йоску. Когда он замахнулся на меня, я поднырнула ему под руку и со всей силы ударила его в висок. Он попятился назад, согнувшись, и я врезала ему коленом в нос. Йоска, застонав, рухнул на землю, кровь текла по его лицу.

Проскочив мимо него, я бросилась было к дяде, но в ужасе остановилась.

Андрис выполз из пламени, но я больше не узнавала распростертое на земле тело. Его кожа пузырилась волдырями, отслаивалась и почернела, что напомнило мне о том, как выглядел Уорик на поле боя в ту ночь, когда я спасла его.

– Nagybacsi! – Я рухнула на колени, рыдания душили меня, а по телу бегали мурашки. Запах горелой плоти вызывал тошноту.

Андрис хрипел, пытаясь глотнуть ртом воздух, его глаза были едва открыты.

– С тобой все будет хорошо. Ты исцелишься. – Я раскачивалась туда-сюда рядом с ним, уже не понимая, что говорю.

Он захрипел еще громче, и я догадалась, что он пытается что-то сказать.

– Что? – Я наклонилась ближе.

– Пожалуйста… – выдохнул он. – Умоляю.

Всхлип сорвался с моих губ, когда я поняла, что он умоляет меня убить его.

– Я не могу.

Его тело неистово содрогалось, и я знала, что дядя испытывает мучительную агонию.

– Прошу, – прошептала мне тень Андриса, превозмогая боль, – сделай это.

Я обернулась, чтобы посмотреть на пистолет, лежащий на земле рядом с Йоской, который уже начал приходить в сознание. Подняв оружие, я почувствовала прикосновение холодного металла к своей коже.

Я склонила голову. Ручьи слез потекли по моим щекам, орошая лицо дяди.

Он вытянул свою изуродованную руку и коснулся моего лица.

– Отпусти меня. Я должен вернуться к ней.

Задыхаясь от рыданий, я поднялась на дрожащие ноги. Руки тоже дрожали, когда я подняла пистолет.

Андрис с мольбой смотрел на меня, желая, чтобы я прекратила его страдания.

– Я люблю тебя, drágám. Никогда не забывай об этом, – сказал он через нашу связь.

– Я тоже тебя люблю. Очень сильно. – Я едва смогла произнести слова, что раскололи мое сердце на куски.

Бах!

Пуля попала ему прямо между глаз, мгновенно убив.

Пистолет выпал из моих рук. Из моей груди вырвался сдавленный крик, плечи поникли, когда я посмотрела на мертвое, обожженное лицо дяди. Я увидела безмятежное выражение его лица, легкую улыбку на губах, словно он наконец-то обрел покой.

Чего не скажешь обо мне. Я очутилась за чертой любого ада, который только могла себе представить. Горе было таким сильным, таким мучительным, что мой мозг больше не мог воспринимать ничего другого. Его смерть была не просто эмоционально болезненной – я чувствовала, как связь, которую мы разделяли друг с другом, рвется внутри меня, словно смерть взмахнула косой, обрывая ее.

Я только что убила своего дядю. И хотя я избавила его от боли и страданий, это не отменяло того, что его смерть навсегда запятнала мою душу.

Остатки сил вытекли из моего тела. Волна горя смыла все, что осталось внутри меня. Свернувшись калачиком в грязи, я сдавленно завыла.

Я услышала хлопки позади и вдруг осознала, что все это время на арене и трибунах царила тишина.

Иштван аплодировал лениво и насмешливо, что только распалило гнев внутри меня.

– Что ж, моя дорогая, в глубине души я знал, что ты справишься. Думаю, годы тренировок не прошли даром.

Я не могла шевелиться, воспринимать происходящее вокруг. Я была опустошена.

Йоска схватил пистолет, валявшийся у моих ног, и я была почти готова умолять его пристрелить и меня тоже. Потому что знала, что шок – это временное явление. Затишье перед бурей. Оцепенение перед падением.

У каждого из нас были свои представления о том, кем мы являлись. Что, по нашему мнению, мы могли сделать, а что нет.

Все это чушь.

Даже для самих себя мы были чужими. Моральные устои, в которых мы были так уверены, в один миг могли превратиться в руины этических норм и разбитых вдребезги убеждений. Подобно крепкой лодке посреди моря, которая, как все думают, никогда не утонет… пока она все-таки не тонет.

Кто-то подхватил меня под мышки и поднял на ноги. На арене появилось еще больше стражников, чтобы схватить меня. Взглядом я нашла Иштвана. Его невеста с праведным гневом взирала на меня сверху вниз, словно я заслуживала всего этого и даже больше.

– Ты сделала то, что было необходимо. – Иштван склонил голову и посмотрел на меня так, будто гордился моим поступком. – Я доволен.