Кровавый алмаз (сборник)

Море было пустынно, здесь могли появиться лишь небольшие рыбачьи судна, швартовавшиеся в гавани поселка, но сейчас большинство из них ушло на промысел, возвращаться они будут только вечером, если вообще вернутся сегодня. Остальные или стояли на ремонте, или их владельцы отдыхали после напряженной работы.

Я заметил, что расстояние между нами и «Дафни» немного сократилось. Неужели у «Кристин» стал сдавать дизель? Взглянув на Уде, я был удивлен его странно окаменевшим лицом. Он как-то особенно пристально вглядывался в волны за бортом. Неужели и ему пришла в голову мысль броситься в море? Я обратил внимание на изменившийся характер волнения: мелкие, беспорядочные всплески исчезли, и несмотря на то, что судя по смещению островка по правому борту, мы двигались с прежней скоростью, вода гладким потоком стремительно неслась нам навстречу. "Прилив, — понял я. — Этот прилив держит нас, как водоросли Саргассового моря, не дает нам идти вперед". Судно медленно ползло против все усиливающегося течения. Я взглянул за корму. Преследователи держались за нами на прежнем расстоянии, несколько мористее. Судя по дымкам, вырывавшимся из выхлопной трубы их двигателя, механическое сердце «Дафни» работало с полной нагрузкой.

Послышался низкий, похожий на горловое рычание какого-то гигантского зверя, рев, поверхность моря покрылась струями пены, кое-где закручивающимися в большие воронки. Небо потемнело, багровая полоса на горизонте исчезла, казалось, что это был не рассвет, а закат, и солнце скрылось. Я не понимал, что происходит, но меня охватило чувство неясной тревоги, нервы были напряжены до предела. Говорят, такое чувство некоторые люди испытывают перед землетрясением или сильной грозой.

— Сальтенс-Мальстрем! — прокричал мне в ухо Уде, преодолевая усиливающийся рев моря. И только тогда я понял.

Ужасы знаменитого водоворота Мальстрем, возникающего каждые шесть часов от столкновения приливной и отливной волн между островами Москенесей и Вёре под шестьдесят восьмым градусом северной широты в Лофотенском архипелаге, красочными описаниями Эдгара По и Жюля Верна сильно преувеличены. Его без особых предосторожностей пересекают суда, и лишь при сильном северо-восточном ветре он может представлять некоторую опасность. Гораздо свирепее менее знаменитый водоворот Сальтес-Мальстрем между островами Гадё и Стрёме в устье Сальтен-Фьорда под шестьдесят седьмым градусом и тринадцатью минутами северной широты. И мы находились именно в этом месте…

Рокот нашего дизеля усилился, он был слышен даже сквозь рев и грохот моря. «Кристин» медленно, но уверенно преодолевала течение, приближаясь к берегу. Но наши преследователи… Благодаря точному расчету старого Олафа, они оказались на самой стремнине именно в тот момент, когда отдельные водовороты, возникавшие то тут, то там, начали сливаться, подобно капелькам ртути, в одну огромную, пока еще довольно отлогую воронку. Их положение усугублялось еще и тем, что стремясь прижать нас к берегу, они располагались дальше от него, на самой быстрине. «Дафни» стояла на одном месте, как будто ее удерживала какая-то гигантская рука. Дымки от выхлопов превратились в сплошную струю копоти, но вот судно чуть попятилось, потом еще немного… Водоворот превратился в отчетливый круг, диаметром около двух километров. Край его был покрыт пеной, и «Дафни» находилась внутри этого белого кольца, уже чуть накренившись на левый борт. Внезапно дымная полоса ее выхлопа прервалась, появилась снова и исчезла окончательно. Перегретый двигатель не выдержал, очевидно, заклинило поршни. Как клочок бумаги на диске проигрывателя, «Дафни» помчалась кормой вперед, по движению воды, в направлении, обратном своему недавнему курсу, описывая гигантский круг и кренясь все больше и больше по мере смещения к центру. Через пять минут Сальтенс-Мальстрем предстал перед нами во всем своем великолепии и мощи. Огромная черная воронка с почти гладкими стенами, наклоненными к горизонту под углом примерно в сорок пять градусов, вращалась с оглушительным ревом и свистом, на дне ее клокотала пена. Очевидно, там были скалы, к которым неудержимо тянуло несчастную «Дафни». Она находилась уже примерно на половине склона, когда песок прибрежной отмели заскрипел под форштевнем нашего судна. И только тогда я сумел перевести дух: оказывается, я какое-то время почти не дышал, завороженный разворачивающимся перед нами зрелищем борьбы жалкой скорлупки, сделанной руками человека, с неумолимой мощью миллионнотонной водной массы.

Олаф заглушил двигатель, вышел из рубки и тяжело опустился на бухту каната, а мы с Уде спрыгнули с бака на землю и, не сговариваясь, вскарабкались на торчащую поблизости скалу, высотой метров пятнадцать.