Кровавый дар (СИ)

День после бала заставил меня пережить всю палитру чувств, на которые только способно человеческое сердце, от блаженства и неги, до ужаса и паники. После ночи спокойствия я до одури боялась лечь спать. Да, я могла бодрствовать, проведя за книгой пару ночей, но мою проблему это не решит, пока не произойдет того, что так настойчиво пытается донести до меня упрямый дар, не снисходящий, однако, до конкретики.

Но… Вместе с темнотой пришел Эллинар. И я обвила его руками в малодушной надежде на еще одну ночь без видений. И ночь была прекрасна, она тонула в его силе и поцелуях, в моих метаниях, в его спокойствии, размеренности движений, в нашем дыхании, в теплоте его плеча, в нежном касании его пальцев, перебиравших мои волосы за ухом. Снов не было. Только покой.

А уж после второй ночи, я ждала его, забыв обо всем и всех. Будто и не было друидов, Алари, Джута, друзей, Салиса, работы, родителей, Ари. До его прихода я была, как говорящая и двигающаяся кукла с ключиком в спине из дорогих лавочек. Такие дарят детям, но не разрешают трогать, ставя на полочку, и лишь по праздникам и под присмотром родителей она оживает. А я оживала, когда он приходил.

На четвертый день моего послеобеденного пробуждения, Ари, возблагодарившая богов, что я вернулась в нормальное состояние, радостно сообщила, что во дворце «праздник», потому что Император с наследником и еще кучей Высших отбыли в крепость Оралас с инспекцией и вернутся не раньше, чем завтра к вечеру. Отличная новость для всех, кроме меня… Мне же показалось, что я умерла.

А ведь все, возможно, уже закончилось, даже когда он будет здесь, он может уже не прийти.

Я вдруг со всей отчетливостью ощутила глубину своего падения и зависимости от Высшего, хватая ртом воздух, прижимая руку к груди, где заныло от отчаяния сердце.

Но четыре ночи здорового сна заставили мозг работать.

Справлялась раньше и сейчас справлюсь!

Я судорожно вспоминала, как выходила из этого состояния несколько лет назад. Режим, холод, книги, еда, без чувств, без волнения, даже думать нельзя! И надо заставить себя спать. Даже лучше лоскутки выпить. Это пройдет. Все пройдет!

И мне пришлось, методично кроша в песок собственные чувства, возводить вокруг себя стену.

Первое — страх. Отринув его, я пошла в дворцовый сад, прошлась по всем его извилистым дорожкам, глубоко вдыхая аромат цветов и свежий воздух, и даже постояла на том самом месте, где напал адрого, добившись, чтобы руки перестали подрагивать, когда касалась обугленных останков яблони.

Второе — привязанность. Я написала огромные письма родителям, подругам и Джуту, поблагодарив защитника за подарок, который достала и прикрепила к тонкой витой цепочке браслета, опять попросила его быть крайне осторожным, сообщила, что рада была бы встретиться с ним за чашечкой чая. Письмо было до краев наполнено дружеским настроением, но не более того. Написала я и коротенкую записку Алари с просьбой прийти.

Третье — холод. Как можно больше холода! Умывание, купание, так, чтобы от ледяной воды сводило зубы.

Сумерки застали меня в библиотеке, выбирающую литературу об эпохе Сальтирина. Имя чужака из снов не давало покоя. Хотя все это лишь бред уставшего разума. Но может книги намекнут мне, связаны ли эти новые сны с даром.

Источников с информацией о тех темных временах в Императорской библиотеке было не в пример больше того, что мне когда-либо приходилось видеть. А одно время, мне было жизненно важно узнать о Породителе Бездны как можно больше.

Кстати, литература по этой тематике заинтересовала не только меня. Фолианты и свитки читались кем-то скрупулезно, озлобленно, с отметками на полях, с вычеркиванием с сильным нажимом до дыр в тонкой бумаге целых абзацев, и даже вырванными страницами. Но вандал явно давно почил, потому как книги лежали на самым верхних полках и были хорошо присыпаны пылью, а от избытка чернил, склеенные листы рассыпались в труху, хотя и сами труды были старинными, датированными позапрошлым веком.

Я засиделась глубоко за полночь, выбирая и выписывая в дневник необычные сведения о великом правителе, удивляясь тому, как методично подчеркивались или вычеркивались предыдущим читателем отдельные фразы, словно кто-то искал нестыковки истории, оплошности автора в описании биографии Породителя Бездны.