Кровавый дракон

— Именно. Этот посох сделан из ветви священной лиственницы, а внутри у него тот самый обломок, который ты притащил из Неонина. Гроссмейстер отослал его в друидские леса два месяца назад. Не знаю, каким образом друиды сумели уменьшить обломок и совместить несовместимое. Друидская магия особенная, и нам практически неизвестна.

Дилль поднял посох и провёл рукой по гладкой коричневой древесине.

— Гвинард говорил, что обломок хивашского посоха был настроен именно на меня. У меня даже некромаговское заклинание получилось, хотя и не знаю, как именно.

— Гроссмейстер знает это. Недаром же во время инициации он заставил меня надеть медальон с биозащитой, — заметив недоумённый взгляд адептов, Оквальд пояснил: — Биомагия очень развита у хивашских шаманов. Именно она лежит в основе некромагии. В Академии земельщики и водники практикуют биомагию для восстановления жизнедеятельности человека. Да и друиды тоже, только по-своему. А хиваши предпочитают использовать её для уничтожения. Так что, теперь в этом посохе спаяны все виды магий. Лечить ты своим посохом вряд ли сможешь, а вот превратить в кусок гнили — запросто.

— Как Леклера?

— Угу. Только гораздо быстрее. Ведь посох — это инструмент для концентрации силы мага.

— Осталось научиться управлять им, — Дилль сжал коричневое дерево, и посох отозвался слабым подрагиванием.

— Научишься, — пообещал мастер Оквальд. — А когда научишься, я тебе голову оторву, если без моего разрешения попробуешь его использовать в стенах Академии.

— Вот был бы у меня свой посох, — в никуда заявил Тео, — я бы использовал его только с вашего разрешения.

— Вот же настырный! — возмутился мастер Оквальд. — Хватит клянчить, как базарный попрошайка! Едет твой посох. Гроссмейстер два заказал, просто этот первым прибыл. И нечего показывать свою зубастую улыбку — когда будем инициировать твой посох, ты у меня получишь по полной программе.

* * *

Гроссмейстер Адельядо расхаживал по своему огромному кабинету, в задумчивости теребя длинную бороду. Периодически он подходил к столу и в тысячный раз перечитывал текст. При этом гроссмейстер — опять же в тысячный раз, ругал покойного Генетта.

Пророчество, которое написал бывший мастер-маг, впоследствии ставший монахом и признанный церковью святым, было длинным и двусмысленным. Однозначно понять Адельядо не мог. Сплошные вилки[1] и недомолвки.

Раньше Адельядо не интересовался ни пророчествами, ни техникой их расшифровки, потому что предсказания — штука далёкая от точного расчёта и разумному объяснению не поддающаяся. Однако вот уже два месяца он вынужден заниматься этой ерундой только потому, что умерший ещё до его рождения Генетт предсказал гибель Ситгара в случае исполнения неких условий.

Гроссмейстер поморщился, вспомнив, что он и сам оказался причастным к созданию этих условий — ведь именно он объяснил Диллю заклинание кровавого салюта. А адепт, едва занявшийся изучением магии, безукоризненно выполнил сложное заклинание, дав начало исполнению пророчества. Адельядо вновь склонился над бумагой, вглядываясь в буквы, словно видел их впервые.

«Когда произойдёт то, что недавно было невозможным, грядёт начало конца мира.»

— Проклятье на прах этого Генетта! — сердито прошипел гроссмейстер. — Это же надо было так завернуть — начало конца мира. А что такого невозможного произошло? Да ведь под это можно подвести любое событие — даже рождение телёнка с двумя головами.

«Год, когда золотой свет изольётся на короля, а для королевы в небе воспылает кровавый дракон, будет годом великих смертей.»

— Вот тут всё понятно. Золотой свет, которым Единый благословил королевскую чету, и заклинание кровавого салюта в исполнении Дилля.

«Кланы встанут против кланов, брат пойдёт на брата, церковь расколется, а Единый будет бессилен остановить всеобщую войну. Смерть пройдёт по землям цивилизованного мира, а пристанищем её будет Ситгар, который исчезнет, как государство. Магия будет бессильна остановить смерть, ибо смерть поселится в магии.»

— Ну, допустим, здесь тоже всё понятно, хотя и весьма неприятно. Интердикт, который нам уже объявили. И вторжение, которое готовится под предводительством Тилиса и Мироттии. Но что, демоны его побери, Генетт подразумевал под смертью, поселившейся в магии?

«Остановить войну, в которой не будет победителей, можно лишь взрастив кровавого дракона, который, принеся смерти обильную жертву, остановит её шествие. Не изведав крови, дракон не сумеет взлететь, не пожертвовав собой — не сумеет отыскать путь к спасению, не пожертвовав другими — не сможет остановить войну. Запретный предел станет ключом к спасению мира, если кровавый дракон, добровольно пройдя все испытания, выживет. Иначе, конец всему.»