Кровавый Дунай

Стоян обнял старика, что-то сбивчиво начал ему говорить, указывая на разведчиков — но дядька решительно пресёк все разговоры и, обратясь к Савушкину, в котором безошибочно признал командира — произнёс:

— Choďte prosím do domu. Porozprávame sa tam. A dáme si raňajky…[6]

Капитан кивнул и бросил своим:

— Идём в хату, погутарим и позавтракаем. Костенко, захвати мешок с консервами…

Когда все разведчики расселись за столом — на котором мановением руки старого Томека, как звали дядю Иржи, появились многочисленные миски с разной снедью, кружки с горячим «кофе» и бутылка сливовицы, которой, как похвастался старик, было уже двадцать лет — дядя капитана Стояна осторожно спросил:

— Kam plánujete ísť ďalej?[7]

Савушкин, отхлебнув дымящегося «кофе» — оказавшегося, понятное дело, напитком из цикория, зато с сахаром и сливками — так же степенно ответил:

— Плануем до Будапешта, але потребуем челн.

Старый Томек кивнул.

— Aký čln potrebujete?[8]

— З мотором. На нас на всех. И полтонны груза. — Савушкин решил не заморачиваться и говорить по-русски. Поймёт, а не поймёт — переспросит… Старик кивнул.

— Понимаем… Ест лодка. З моторем. Два дизел. Два сто конска сила. Обрнены. Два гуфометы. Але… — Тут старик смешался, почесал затылок и добавил, хитро улыбнувшись: — Але в тридесят девяты року му некто одстранил паливове черпадла. Насосы. Мадьяры хцел оправить, але не нашел нахрадне делы… Насосы немам…

Савушкин кивнул.

— Розумем. Але можно поглядать на ту лодку?

Старик кивнул.

— Моцт. Стои ту недалеко, в западакове.

Савушкин переспросил у капитана Стояна:

— В западакове — это где?

Иржи почесал затылок.

— Не вем, як то руштина… Залив? Затока?

Савушкин кивнул, и, повернувшись к старому Томеку, произнёс:

— Тераз можно глянуть?

Томек пожал плечами.

— Пречо не? Подьме!

Через четверть часа они были на берегу Дуная. Затон, в котором стояли полузаброшенные суда, густо порос камышом, пирс, у которого стояли лодки, позеленел от старости — Савушкин с изрядной опаской двинулся по нему вслед за старым Томеком. Они прошли какой-то старый полузатопленный колёсный пароход, пару ветхих парусных лодок — и, наконец, подошли к заброшенной, но уверенно держащейся на плаву лодке — на носу которой Савушкин прочёл название. GIZELLA, значит… Звучит странно для русского уха — но не это главное. Главное другое — куда делись топливные насосы с двух её дизелей?

Глава третья «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны…»

— Днём! — Решительно бросил Савушкин. И уже мягче добавил: — Володя, ты бы видел этот пирс, который больше на деревенские мостки походит… По нему и днём-то с нашими мешками пройти будет трудновато, а ночью мы все винтовки, патроны и шинели перетопим, это как пить дать… Кстати, куда Томек подался?

— Иржи сказал — пошёл жаловаться соседям.

— На кого? — Изумился Савушкин.

— На нас. На венгерских сапёров. Которые в его саду хотят оборудовать позиции для зенитной батареи. Мост Елизаветы от нас в пятистах метрах…

— А жаловаться-то зачем?

Котёночкин улыбнулся.

— Старик мудр. «Блитца» в его саду все соседи увидят — если уже не увидели, газовал Костенко во всю ивановскую… Начнутся всякие домыслы, кто-то может и в комендатуру позвонить — мало ли что… Вот Томек и пошёл по соседям — де, что деется, военные совсем охренели, хотят абрикосы спилить, а с них самая ядрёная палинка получается… В общем, решил наш хозяин опасность упредить.

— Разумно. — Кивнул Савушкин. И добавил: — Нам тут день простоять да ночь продержаться, а на рассвете мы к Дунаю двинем, тут рядом. Грузовик придется бросить… Или спалить?

Котёночкин отрицательно покачал головой.

— Опасно. Лучше мы его просто бросим, сломав что-нибудь напоследок. Типа, мы его оставили из-за поломки.

Савушкин пожал плечами.

— Все равно будут вопросы у мадьярских жандармов… Ладно, дуй спать, вон, бойцы наши храпят уже во всю мощь своих лёгких… Я подежурю, потом кого-то на смену подыму…

Как только лейтенант покинул уютную холостяцкую кухню — скрипнула входная дверь. Савушкин снял с предохранителя свой «парабеллум» — но это оказался хозяин дома. Иронично глянув на капитана, держащего руку под столом — старый Томек, улыбнувшись, произнёс:

— Не надо бояться. Свои!

Савушкин на мгновение остолбенел.

— Так вы говорите по-русски?

Старик пожал плечами.

— У нас тут почти все говорят по-русски. Почти все словаки в Комарно. Мы ведь все легионеры, до Чехословакии тут вообще славян не было. Масарик решил разбавить мадьярский элемент славянской кровью… — И Томек иронично улыбнулся.

— Так вы были чехословацким легионером?

Старик кивнул.