Кровавый Гарри

— Мой добрейший господин, если вы назначите выкуп менее 10 тысяч серебрянных монет, считайте, что вас грабят средь бела дня.

— Десять тысяч? — Изумился Максим. — Так много?

— Он был довольно состоятелен, уверяю вас, господин. Требуйте пятьдесят тысяч, торгуйтесь, отступите до тридцати… Я бы согласилась на двадцать пять, но не меньше. Десять действительно грабеж.

У мудрейшего господина голова шла кругом. Девушке удалось трижды "взорвать ему мозг" в течении одной беседы. "Какая женщина", — подумалось ему.

— Эй, погоди-ка, слуга моя верная, там еще было что-то об одежде? Я посмеялся было, но в свете последних событий уже не уверен в том, что это только смешно.

— Ну…понимаете… — эльфийка замялась, — одежда что, так, тряпочки. А я люблю тряпочки, вот и подумала, что. это. но если хотите, то я конечно, у меня все тут это..

Она сбилась в бормотание и сделала грустное лицо. Максим рассмеялся шельме, и, чувствуя необходимость как-то отблагодарить, жестом показал, что ему все равно и пусть делает что хочет. Секунду спустя эльфийка уже сидела у него на коленях, обвивая руками голову.

— Мой повелитель самый щедрый господин в мире! — Она смеялась. — И я буду неблагодарной кошкой, если не отблагодарю своего повелителя, — зашептала она так, что Максим едва не повторил свой последний подвиг на Арене.

— Да, пока не забыл, — сам тоже машинально перейдя на шепот, спросил он, — а какое второе отличие эльфов от людей?

— Вы не могли не заметить, мой наблюдательный господин, — прошептала девушка, одновременно умудряясь целовать его, — что у меня, и у всех эльфов так же, сердце расположено не справа, а слева в груди.

— Мог! — Запротестовал Максим, — Я все могу!.

Глава 13

День 90.

Справиться с новым наставником кажется практически невозможным. Признаюсь, будь он примером изначально, мне и в бреду не смогла прийти мысль бросить вызов. Этот человек, то есть маг, превосходил меня во всем. Как описать то, что нельзя сравнить? Если с Самуилом мне доводилось прикидывать на больше/меньше, то теперь сравнения, если позволить себе их, покажутся нелепицей. Что с посохом, что без оного, что один на один, что трое на одного — результат выходит обескураживающий. Самая простая аналогия — стена. Нет, он не стоял на месте, наоборот, скорости перемещения нового учителя можно только завидовать. Нет, он не берет голой силой, напротив, разнообразие действий, сплетаемое в единую сеть, указывает на могучий интеллект. Но все в сумме создает эффект подавляющего превосходства, несокрушимости, стены, которую не удается даже оцарапать. И это в защите! При нападении же все еще проще — на вас падает стена и вам приходится принимать роль раздавленного ею жука.

Кстати, он так и не представился. Не считает нужным, или считает меня недостойным, одно из двух. Раздражения, при этом, не вызывает вовсе. Столкнувшись с подобной силой, мне невольно не остается ничего кроме уважения. Ни злости, ни гнева, всему этому нет места. Как будто это не маг, а природное явление, стихия, к которой нельзя относиться как к обычному человеку. Или, вернее, магу. Никак не привыкну.

Ограждения с Арены не снято, но песок вновь привычного желтого цвета. С чем это связано — не знаю.

С Иваном вышло проще ожидаемого. Изначально я готовился к трудному разговору, подбирая разные варианты управления беседой, поскольку он был мне нужен, а в надежности собственной позиции уверенности не было. "Дядька", при всей внешней простоте, оставался загадкой. Несмотря на довольно продолжительное наблюдение, понять его вполне я не мог. Кто он, что он? Какие у него были действительные отношения с Самуилом? Какое действительное прошлое? Семья, дети, увлечения? Ответов не было, и именно их отсутствие, при условии долгих и частых дискуссий, говорило о том, что просто не будет. Вышло же совсем не так, и, как раз, очень просто. Опишу это, пожалуй, поподробнее.

Утро. После импровизированного завтрака, организованного слугой, я, собираясь с мыслями, готовился к выходу, как вдруг дверь распахнулась и Иван попросту ввалился в комнату, сразу сделав ее какой-то маленькой.

Вид его был привычен, этакий увалень, но повидавший жизнь, в неизменной кольчуге поверх холщевой рубахе, с лицом заросшим для сокрытия простоватости, и глазами не способными скрыть наличие у человека образования.

— И где тут мой душегубец? — Зарокотал он, не давая возмутиться бесцеремонностью вторжения (Иван не заходил ко мне с первого дня, ограничиваясь стуком в дверь и громким голосом). — Тут что ли? Уууу, хоромы! Как есть хоромы! Вот что барахло, да в умелых руках (уважительный кивок внимательной эльфийке) делает! Вы даже нужник царский поставили! Как есть трон! И ванна!

Тут он замер, ванна действительно его удивила и притушила балагурство. Новенькая, медная, теплая для глаз, стоившая столько, что мне лучше не знать, по словам Сафры (я и не знаю!), занявшая целый угол ванна, смотрелась и впрямь красиво.