«Кровавый карлик» против Вождя народов. Заговор Ежова

В 1937–1938 гг. в районе за религиозную деятельность было расстреляно 28 человек. Анализ персонального состава репрессированных выявил ряд особенностей. Во-первых, в Загорске расстреляно больше, чем в других районах Московской области. Во-вторых, в нем арестовано значительно больше монахов, их примерно 54 %, в то время как в других районах их заметно меньше. Это объясняется наличием Троице-Сергиевой лавры. Вместе с тем выяснилось, что репрессии в Загорске имеют еще одну особенность: в этом районе есть 2 пика репрессий, ноябрь 1937 и январь 1938 года. В других районах же репрессии обычно проходят только в 1937 году. Во время анализа выяснилось, что пик репрессий у всех четырех районов приходился на осень 1937 года. Осенью 1937 года в Загорске было репрессировано 48 %, а в Волоколамске 54 %, зато в январе 1938 года в Загорске было арестовано 36 % людей, а в Волоколамске 0,8 %.

Приведу пример из материалов дела настоятеля Троице-Сергиевой лавры (закрытой еще в 1922 году) архимандрита Кронида (Любимова). По мнению следствия, в Загорске возникла община монархически настроенных монахов бывшей Троице-Сергиевой лавры, в том числе и вернувшихся из ссылки, «к которым примкнула и наиболее реакционная часть загорского духовенства». Крониду было поставлено в вину идейное руководство этой «контрреволюционной группировкой» [74, с. 222].

Монахи продолжали собираться на богослужения в храмах. «В церкви Петра и Павла, а после закрытия — в церкви Кукуевского кладбища; открывались филиалы нелегального монастыря на домах, как, например, в доме бывшего крупного загорского домовладельца и торговца Сычева Николая Михайловича, где проживало 6 монахов и монашки в маленьких комнатах — подобиях келий во главе с «прозорливцем» старцем Ипполитом-игуменом — Мониным Николаем Ильичом, бывшим купцом первой гильдии».

Подсудимый и его последователи, говорилось в материалах дела, оказывали содействие монахам, вернувшимся из ссылки, их устраивали служителями в церкви города и района. Фактически лавра продолжала жить как монастырь, сохраняя лаврский уставной порядок. На следствии архимандрит Кронид не отрицал, что является по убеждению монархистом и считает советскую власть, посланную православному народу как «испытание его веры в Промысел Божий». Обвиняемый не отрицал, что его посещали монахи из Троице-Сергиевой лавры, но «как бывшего наместника, руководителя, за советом».

В феврале 1938 г. в Киеве Ежов, упрекая местных чекистов, что они плохо вскрывают «контрреволюционные центры», говорит: «Вот возьмите, я не помню кто-то из товарищей мне докладывал, когда они начали новый учет проводить, то оказалось, что у него живыми еще ходят 7 или 8 архимандритов, работают на работе 20 или 25 архимандритов, потом всяких монахов до чертиков. Все это что показывает? Почему этих людей не перестреляли давно? Это же все-таки не что-нибудь такое, как говорится, а архимандрит все-таки. (Смех.) Это же организаторы, завтра они начнут что-нибудь затевать». Показательно, что Ежов уже не ставит вопрос о необходимости выяснить, занимались ли эти люди реальной антисоветской деятельностью, хотели ли они это делать, да и могли ли, например, в силу возраста. Позиция простая: «Почему этих людей не перестреляли давно?» Примерно через 20 минут он будет говорить другое: «…У вас взяты на учет исключенные из партии. Признак — исключение из партии — еще не говорит о необходимости чекистского репрессирования. Это не является признаком необходимости репрессировать. У нас в законе нет такого…» [86, с. 331, 334].

Можно подумать, что «в законе есть — перестрелять архимандритов».

Так или иначе, но, возможно, эти слова Ежова стали толчком к тому, что репрессии против верующих продолжались и в 1938 году. Иными словами, региональные чекистские руководители сами обнаружили новую целевую группу, которой не было в приказе № 00447, и нанесли по ней удар. Затем их инициатива была распространена на всю страну.

В итоге к лету 1939 года на свободе оставалось несколько епископов. Исследователи спорят о количестве оставшихся открытыми храмов: одна, две, три сотни. В любом случае, если мы определим примерное количество православных в 60–70 млн, то получится один храм на 300–500 тыс. верующих (подчеркнем, не населения, а именно верующих). Практически ничего. По сравнению с концом 20-х количество храмов сократилось в 100 раз!

Однако уничтожить совсем Церковь и теперь не удалось.

На этот раз вместо цифр просто приведу несколько примеров, лучше всего иллюстрирующих мою мысль.