Кровавый корсар

На этот раз ее стонишло. Рвота хлынула из нее комковатым потоком, расплывшись по поверхности замутненного кровью бассейна.

— Больше не надо, — выдохнула она, едва способная говорить. — Больше не надо. Пожалуйста. Пока корабль не будет очищен…

Пес вытер ее губы самым чистым уголком плаща. По оскверненному отсеку разнесся голос Талоса, вырвавшийся из вокс-колонок:

— Хорошая работа, навигатор. Пока можешь отдохнуть.

— Быть этого не может, — в ужасе прошептал Кирион. Он медленно стянул с головы шлем, желая взглянуть на экран собственными глазами. — Быть этого не может.

Талос не ответил. На экране кипело далекое сражение, и в центре его билось окровавленное, изодранное, обожженное сердце.

«Завет крови» несся сквозь вражеский строй. Его щиты шли радужной рябью, словно масляная пленка на воде. Судя по ранам на иссиня-черном корпусе, щиты рвались уже не раз. Ожоги протянулись по броне сетью ущелий.

На глазах у Первого Когтя «Завет» еще увеличил скорость и в последний момент нырнул вниз, избегая столкновения с кораблем почти равных с ним габаритов. Неповоротливое вражеское судно попыталось развернуться, но остроносый крейсер проскользнул под ним и нацелил батареи правого борта в брюхо противника. Все бортовые орудия «Завета» выпалили почти в упор по крейсеру Корсаров. Концентрированные потоки плазмы и лазерного огня ударили в киль вражеского корабля.

— Им конец, — тихо сказал Меркуций. — Глядите, братья. Им конец.

«Завет» не задержался, чтобы посмотреть на гибель противника. Он помчался прочь, разгоняя двигатели до предела. За его кормой крейсер Корсаров перевернулся, затрещал и раскололся вдоль нижней части корпуса. По всей длине судна расцвели венчики разрывов, словно крейсер, как детскую игрушку, разорвали по швам. Не прошло и нескольких секунд, как корабль превратился в огненный шар, пожирающий сам себя. Огромные башни рушились в пылающее нутро судна. Ударная волна от взрыва плазменных двигателей смела с курса несколько ближайших эсминцев.

— Мастер ауспика, как много вражеских кораблей?

— Двенадцать, господин. Судя по обломкам, четыре уже уничтожены.

Талос впился взглядом в горящий «Завет».

— Разогнаться до скорости атаки и открыть вокс-канал с «Заветом».

Вознесенный играл в опасную игру. Сам демон не владел искусством космической войны. Он был хищником, охотником, убийцей, не знающим равных и не ведающим сомнений. Но он не был воином пустоты.

Командовать кораблем во время космического сражения означало полностью погрузиться в поток поступающих данных. Бинарные коды и числа, которые выкрикивали офицеры мостика, были расстояниями от и до вражеских кораблей. Эти цифры содержали детальную информацию о крене, тангаже и рыскании каждого судна, а также все тонкости и капризы их потенциальных траекторий в трехмерном пространстве. Вознесенный настроился на это состояние абсолютной концентрации так же, как и всегда прежде: он проник в глубину порабощенного им разума и слой за слоем обнажил притаившееся там человеческое сознание, пока не добрался до нужных сведений.

Воспоминания. Воспоминания Вандреда. Хотя сам Вознесенный ничего не понимал в смертельных головоломках звездных танцев, с помощью воспоминаний он мог вскрыть мозг бывшего владельца этого тела и вволю порыться в его сознании. Когда демон оказывался внутри, у него уходило не больше секунды на то, чтобы овладеть памятью и знаниями Повелителя Ночи — так, словно они всегда принадлежали только ему.

Вандред обладал неисчерпаемыми запасами таких знаний. При жизни он был непревзойденным космическим воителем. Именно это позволило ему стать капитаном Десятой в первые месяцы после кончины Малкариона.

Вознесенный потрошил разум Вандреда с не меньшим рвением, чем владения Империума. Между двумя этими действиями не было никакой разницы. Сильный отнимал имущество слабого — так уж устроен мир.

Но, отступая все дальше и дальше в глубину их общего сознания, Вандред забирал с собой и воспоминания. Теперь их почти не осталось.

Поначалу это не беспокоило Вознесенного. Повелитель Ночи потрепал демону немало нервов, но его разум можно было по-прежнему безнаказанно грабить. Проблемы начались тогда, когда у тусклой искорки, оставшейся от человеческой души, появилась мерзкая привычка хитрить. Вместо того чтобы безмолвно и жалко кричать, взывая к братьям о помощи, Вандред молчал. Он уворачивался и прятался от ментальных щупалец, которые Вознесенный запускал в их общий мозг. Он скрывал самые ценные и нужные воспоминания, закапывал их вглубь и защищал с утомительным упорством.

Но и тогда Вознесенный отнесся к этому спокойно. Демон полагал, что в мозгу Вандреда остался достаточно сильный отпечаток личности носителя. Даже если душа Повелителя Ночи исчезнет навсегда, его воспоминания все равно можно будет извлечь и использовать.

Этот ненавистный им обоим симбиоз с уклоном в паразитизм проработал — хотя и сходя постепенно на нет — больше столетия…

…до того момента, пока шестнадцать судов Красных Корсаров не вырвались в реальное пространство и не навели орудия на «Завет крови».