Кровавый корсар

Септимус промолчал, но выражение лица все сказало за него.

— Что? — встрепенулся Марух.

— Насколько мне известно, это может оказаться концентрированной крысиной мочой. Постарайся не увлекаться им.

— Да. Конечно.

Марух снова украдкой оглядел комнату. Один из посетителей бара был, похоже, слишком мал для собственного скелета — кости торчали у него из каждого сустава, включая хребет и натянутую, как на барабане, кожу щек.

— Твой хозяин, знаешь ли, был прав.

— Насчет чего?

— Насчет побега. Застрять здесь куда хуже, чем оставаться на борту «Завета». Трон!..

Септимуса передернуло.

— Перестань повторять это.

— Извини. Слушай, тебе хотя бы сказали, чем закончились переговоры?

Септимус пожал плечами.

— Первый Коготь поклялся, что легион примет участие в какой-то осаде. Они собрались осаждать что-то под названием «Вилам».

— Планету? Вражеский флот? Город-улей?

— У меня не было возможности спросить.

Марух снова перевел взгляд на красавицу.

— А много тут… таких?

Септимус кивнул.

— Свежевание — одна из самых распространенных традиций во многих культах. Если вспомнишь, и легиону она не чужда. Церемониальный плащ лорда Узаса когда-то был королевским семейством из провинциального мирка, ставшего жертвой «Завета».

— Ты имеешь в виду, что плащ когда-то принадлежал им?

— Нет. Был ими. Он тоже не из звериной шкуры. Но охотники за кожей — довольно обычный культ. В основном они мутанты. Избегай их любой ценой.

— Я думал, она хотела…

— Хотела. — Человеческий глаз Септимуса покосился на дверной проем, и оружейник поправил серебряное кольцо на пальце. — Но затем она бы содрала с тебя кожу. Пошли.

Марух последовал за Септимусом к двери. Младший раб распустил волосы, до этого собранные в короткий хвост на затылке. Неровно остриженные пряди рассыпались у него по щекам, прикрывая дорогостоящие бионические протезы.

— Держи оружие наготове, — предупредил он. — Никогда не знаешь, кому придет в голову на тебя наброситься.

— Ты все еще не сказал, зачем мы здесь, — шепнул Марух.

— Сейчас узнаешь.

Октавия вздохнула так, словно вместе с вырвавшимся из легких воздухом избавилась от солидной части веса. Прикрыв глаза и откинув голову, она выдохнула долгие недели напряжения.

По лицу барабанили потоки теплой воды. Щекотали веки, нежными струйками стекали по губам и подбородку. Мыла у девушки не было, но даже это не могло притушить ее энтузиазм. Она скребла тело жесткой губкой, почти ощущая, как грязь, скопившаяся за месяцы небрежения, сползает с кожи.

Теперь, когда «Завет» пристыковался к станции, запасы свежей воды на борту пополнились, и установки рециркуляции получили временную передышку.

Октавия отважилась опустить глаза и оглядеть себя. К ее удивлению, на это потребовалась немалая решимость.

Хотя девушка и была далека от костлявого призрака, каким себя воображала, ее кожа побледнела и подернулась синеватой сеткой вен. Но все же выглядела навигатор куда лучше, чем казалось по ощущениям. Очевидно, напичканная белками, углеводами и витаминами бурда, служившая их корабельным рационом, была довольно питательна, хотя и отвратна на вкус.

Сморщив нос, девушка извлекла из пупка маленький нитяной комок того же темно-синего цвета, в который была выкрашена униформа рабов легиона. Очаровательно.

Негромко рассмеявшись, Октавия щелчком отправила нитки прочь.

— Госпожа? Вы нас звали?

Вздрогнув, Октавия вскинула глаза и прикрылась руками. Видимо, у навигатора сохранились какие-то остатки человеческих инстинктов, потому что она попыталась скрыть свою наготу от постороннего взгляда. Одна рука метнулась к обнаженной груди, а вторая ко лбу, защищая участок кожи от бровей и до линии волос.

Но Октавия не успела. Тень — человеческая или похожая на человеческую — на мгновение скользнула по искаженной границе ее второго зрения. Навигатор увидела разноцветное, замутненное пятно души на фоне беснующегося вокруг варпа.

Она посмотрела на кого-то — пусть только на секунду — своим истинным оком.

Служитель, замерший на пороге общей душевой, сдавленно захрипел. Он потянулся к горлу дрожащими руками — воздух встал комом у него в глотке. По перемотанному повязками лицу разлилась тьма — густая, липкая тьма, исторгнутая распахнутыми черными глазами служителя и его открытым ртом. Кровь мгновенно промочила грязную ткань, заляпав бинты гнойно-красным.

Служитель ударился спиной о стену и рухнул на пол. Тело его сотрясали спазмы, затылок бился о стальную перегородку. Забинтованные руки сорвали повязки с головы, обнажив лицо — до ужаса человеческое, хоть и лиловое от удушья. Изо рта старика зловонным потоком хлынула кровавая рвота, забрызгав мокрый пол.

Человек лежал, хрипя, содрогаясь в конвульсиях и истекая кровью, а на Октавию по-прежнему лилась горячая вода.