Кровавый корсар

Ксарл, в отличие от своих братьев, не радовался выпавшей им бесславной роли. Пробраться на нижние уровни крепости и перебить связанных клятвой рабов — одно дело. Кто-то должен был выполнить эту досадную миссию. Но вот то, что ее поручили Первому Когтю, — совсем другое.

Размышляя над этим, он выковыривал кусок плоти, застрявший в зубьях цепного меча. Этот оказался таким крупным, что проклятую железяку заклинило, но, учитывая, сколько жизней Ксарл пожал в последние минуты, ничего удивительного тут не было. Семнадцать изрубленных на куски рабов ордена ровным слоем усеяли коридор. Ксарл не понимал, что заставляло обычных смертных, вооруженных только ножами и мелкокалиберными пистолетами, бросаться на него, однако легко мог обойтись и без этого знания. Судя по всему, те, кто это понимал, быстро отправлялись на тот свет. Так что лучше было оставаться в неведении.

Диверсия. Слово звучало почти как ругательство.

Когти рассредоточатся по крепости-монастырю, — провозгласил Вознесенный, с царственным высокомерием цедя слова, — и диверсиями отвлекут внимание противника, тем самым позволив Кровоточащим Глазам проникнуть в генераторум.

И Талос просто-напросто согласился с этим. Он стоял там, кивая, пока Кровоточащим Глазам поручали добыть главный приз.

При воспоминании о той минуте Ксарл покачал головой.

— Мне это не нравится, — вслух произнес он.

Меркуций для этого задания предпочел штурмовому болтеру стандартный цепной меч.

— Ты говоришь это всего-то в сороковой раз.

Двое воинов встретились еще до того, как взвыли тревожные сирены. Оба гнали смертных сквозь катакомбы этой огромной, ненавистной им крепости. Меркуций признал, что шел по оставленному Ксарлом кровавому следу, надеясь соединиться с Талосом.

Клинок Ксарла заревел снова, разбрызгивая с мокрых зубьев кровь. Его хозяин ухмыльнулся:

— Обычно ты всем недоволен. Даже странно, что сегодня ты такой жизнерадостный.

— До жизнерадостности мне далеко, но что угодно лучше, чем сидеть на корабле. И здесь, по крайней мере, мы слышим вопли ужаса.

Признание, кажется, его смутило.

— Мы слишком долго не были в бою. Мне это нужно. Мне нужно знать, что мы все еще ведем войну.

Двуручный меч Ксарла ворчал все слабее, пока не утих до ровного гула режима ожидания.

— Ведем войну. Ты даже говоришь сейчас, как Талос.

Реакция Меркуция на тон Ксарла была едва уловимой, но вполне однозначной. Его клинок чуть поднялся, плечи напружинились, а глазные линзы загорелись недобрым огнем.

— И что, если так?

Второй воин хмыкнул.

— Меня и без того достало его нытье о поблекшей славе и упадке легиона. Если ты присоединишься к его бредням о доблестном прошлом, которого у нас никогда не было, я сам прикончу тебя из жалости.

Ксарл двинулся дальше по коридору, пробираясь под стрельчатыми, взмывавшими к потолку арками из темного базальта. Меркуций с нелегкой душой последовал за ним. На секунду он подумал: а не вонзить ли меч в затылок Ксарлу? Подобное предательство казалось ниже его достоинства… Предательство, но не искушение. Ксарл был свиреп и непредсказуем, несмотря на то что Талос ему доверял. Пророк полагался на него больше, чем на остальных братьев, однако Меркуций всегда считал, что от Ксарла так и несет возможным предательством.

Мысль об убийстве брата вызвала другую, еще более мрачную: сколько раз Ксарл думал о том, чтобы убить его? Меркуций знал, что ответ ему не понравится. Некоторые вопросы лучше было не задавать.

Пока они шли, повсюду вокруг продолжали завывать сирены, обращая свои жалобные голоса к верхним уровням.

Когда они миновали пустые молельные залы, настроение Ксарла испортилось окончательно. Здесь не было ни мебели, ни, что печальнее, добычи.

— Ответь-ка мне на один вопрос, — ни с того ни с сего брякнул он.

Меркуций постоянно оборачивался, ожидая атаки с тыла. Коридор со всеми своими изрубленными мертвецами оставался безмолвным, как склеп. Впрочем, они действительно превратили его в склеп.

— Говори, — тихо произнес воин.

— Когда именно была та великая и славная эра, о которой талдычит Талос? Я все это время находился рядом с ним, как и ты. Я сражался в Трамасском крестовом походе и до крови разбил кулаки о броню Ангелов в черном. Я присутствовал при усмирении Шестьдесят шесть — двенадцать. Я видел, как Малкарион казнил царька той помойной дыры, Райла, и помню, как мы три дня и три ночи транслировали по сети крики его дочери, пока армия бунтовщиков не сложила оружие. И я не помню никакой славы. Тогда наш отец вел себя честно — мы шли в крестовый поход потому, что были сильны, а враг слаб. Мне нравился вкус их страха, и Галактика истекала кровью под нашими ударами. Так когда же, брат? Когда был тот золотой век?

Меркуций оглянулся на второго Повелителя Ночи.

— Это вопрос восприятия, Ксарл. Что с тобой? Недовольство в твоем голосе граничит с гневом.