Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии "Герман Геринг"

все звуки. Вокруг нас стояла тревожная тишина. Я осторожно заглянул за южный угол амбара. Вдруг мы услышали обрывки речи. Вдали были видны контуры людей. Снегопад был такой густой, что нельзя было понять, русские это или немцы.

В 20 метрах от нас кто-то шел по полевой дороге на север. Я держал палец на спусковом крючке автомата. Один из моих сопровождающих подошел ко мне:

— Открыть огонь?

Я отрицательно покачал головой. Мысль о том, что можно попасть по своим, была для меня невыносимой.

Тени растворились в снегу. Я не принял никакого решения и был собой недоволен!

Осторожно мы продолжили пробираться дальше сквозь метель, пересекли полевую дорогу и через пару сотен метров подошли к двору, располагавшемуся между Гирненом и Брюкенталем.

Нам повезло, и мы встретились с остатками фланговой роты. Командир роты мне доложил:

— Русские в 150 метрах от нас в овраге. Ночью они два раза пытались нас захватить. Но пока у нас есть боеприпасы, мы можем обороняться. Численность роты составляет 49 человек!

Четыре дня назад она насчитывала 120 солдат. Я попрощался с ним, пообещав позаботиться о боеприпасах и продовольствии, насколько это будет в моей власти.

От попытки установить связь с правым соседом я отказался на дороге Гирнен — Брюкенталь.

18 января

6.15. Внезапно начавшийся артиллерийский огонь поставил нас на ноги. Используя огромное количество боеприпасов, русские пытаются разрушить наши позиции. Участок местности между ротами и командным пунктом шириной всего 200 метров находится под непрерывным огнем тяжелой артиллерии.

После 7.00 огонь артиллерии ослабел. С нашей стороны отстреливаются только несколько пулеметов. В атаку пошла русская пехота. Командир вышел наружу и наблюдает происходящее на поле боя в бинокль.

Резервов у нас нет. Я понял, что капитан Вольф своим присутствием хочет укрепить фузилеров. Больше сделать он ничего не мог!

Тем временем начали прибывать раненые с передовой. Некоторые лежали в моем блиндаже. Моя забота состояла в том, чтобы не допустить прорыва русских через нас, прежде чем не будут эвакуированы раненые.

13.00. Роты отразили три атаки силами до батальона. Наши потери высоки. Раненых уже невозможно вынести с поля боя. Это явный признак того, что наш фронт стал «мягким».

19 января

С восходом солнца снова начался сильный артиллерийский огонь. Командир сидит на ящике и задумчиво смотрит на лист карты перед собой. Снаружи бьют снаряды советских залповых орудий. Вошел командир 1-й роты. Небритое утомленное лицо командира вдруг становится бодрым:

— 1де ваша рота, капитан Пройс?

— Большая часть полегла. Остальные отходят. Больше держаться мы не можем!

Командир тяжело вздохнул:

— Пройс, что тогда вы тут стоите?

Не говоря ни слова, капитан Пройс вышел. Командир молча посмотрел на меня.

Сейчас здесь у опытного ротного на какой-то момент сдали нервы. Кто может утверждать, что с ним

такого никогда не случится? На меня этот случай оказал большее действие, чем мне это показалось сначала.

Чуть позже командир отправился к боевым группам на правый фланг батальона.

Обстрел орудиями залпового огня усилился.

9.30. Посыльный 1-й роты, задыхаясь, вбежал на командный пункт:

— Около ста «Иванов» в наших окопах. Капитан Пройс погиб во время контратаки!

Я усадил совершенно измученного человека на ящик с боеприпасами и спросил:

— Можете сказать, где сейчас находится 1 -я рота?

— Точно не скажу. На прежней позиции никого не осталось. Я думаю, что мы сейчас на рубеже батальонного командного пункта.

Я схватил автомат, чтобы разузнать обстановку. Но тут пришел капитан Вольф. Я доложил ему о гибели капитана Пройса и об обстановке в 1 -й роте.

Командир постарался скрыть внутреннее потрясение от смерти капитана Пройса и распорядился:

— Останетесь на командном пункте, постарайтесь держать нити управления в своих руках. Я сейчас с посыльным 1 -й роты пойду посмотреть, что происходит в 1 -й роте.

Огонь русской артиллерии не ослабевал.

Через два часа вернулся командир:

— Кноблаух, 1 -й роты больше нет. Траншеи, которые мне удалось еще осмотреть, наполнены мертвыми — русскими и немцами. Стрельба больше не ведется. Очевидно, потери русской пехоты настолько высоки, что сил для нанесения последующего удара нет. Временно, во всяком случае. Левый фланг батальона я восстановил и приказал создать фронт в северном направлении. Нанесите это на карту!

JL

ПГ

У меня было неприятное чувство, что частей справа и слева от нас на позициях больше нет.

15.00. Меня вызвал командир:

— Вы пойдете с четырьмя связистами, которые еще у нас остались, на правый фланг и выясните там обстановку. Группа домов между Гирненом и Брюкен-талем должна быть еще наша. Если это не так, возьмите всех людей, которых найдете в этом месте, и быстрой атакой захватите эту группу домов. Если этот участок позиции падет, Гирнен нам не удержать!

Я отрапортовал, что задача ясна, пошел к связистам и объяснил им задачу. Через пару минут мы друг за другом пробирались по глубокому снегу в юговосточном направлении. Стоял туман, видимость была плохая.