Кровавый омут

Он взглянул на часы над табличкой «Бесплатное пиво — завтра». Пора закругляться. Надо заехать домой, приготовиться к свиданию с мадам Помроль.

4

— Твой предок прочитал классную проповедь, — сказал Чарли Кентон, стоя рядом с Шарлин Спаркс у раковины в подвале Новой апостольской церкви.

После утренней службы спустился туда вместе с ней и прочими добровольцами, готовя еженедельно организуемый церковью воскресный обед для бедных и бездомных. Раковина старая, проржавевшая, большая газовая печка помятая и обшарпанная, однако обе свое дело делают. Линолеум загибается по углам на полу старый жестяной потолок облупился, но все кажется новехоньким в окружавшей его атмосфере бескорыстной любви.

Он только что начистил полбушеля картошки, плевав на болевшие пальцы. Чарли делает доброе дело.

— Да, слава богу, — ответила Шарлин. — Отец нынче в ударе.

Он украдкой взглянул на нее, оторвав глаза от картофелины, гадая, что бы еще сказать. Надо сказать что-нибудь. Ждал случая поболтать наедине и дождался, а башка пустая. То ли из-за ее красоты, душевной и телесной, то ли потому, что она будто не знает о собственной красоте.

Волосы заплетены в тугие косички, большие карие глаза, улыбка, от которой коленки подкашиваются... Одета в белую футболку под широким джинсовым комбинезоном с нагрудником, под которым хорошо просматриваются полные груди. Туда Чарли вообще старается не смотреть.

До обращения в веру он сроду не страдал косноязычием. В прежние времена, когда еще не вышел из игры, расхаживал весь в цепях и шелках, всегда с маленькой заначкой дури и травки. Женщины — суки, телки, в размалеванных шмотках, с размалеванными физиономиями, в париках, с огромными громыхавшими циркониевыми серьгами, — сплошная фальшивка, но легкодоступная. Чарли бочком подваливал, предлагал для расслабления того или другого зелья, сладко облизывал телку пару раз сверху вниз, и они быстро мотали в берлогу, к нему или к ней.

Он покачал головой. Греховная жизнь. Правда, до конца дней можно еще искупить прошлое.

— Шарлин, — прозвучал низкий голос, — ты не возражаешь, если мы с Чарльзом чуть-чуть посекретничаем?

Подняв голову, Чарли Кентон увидел преподобного Джосайю Спаркса, высокого мужчину, черное лицо которого казалось еще чернее в обрамлении гривы седых волос и бороды. Он только что пришел, сменив священническое облачение и воротничок после службы на рабочую рубашку и такой же, как у дочери, комбинезон с нагрудником.

Шарлин бросила на Чарли озабоченный взгляд:

— А... э-э-э... конечно, папа.

Она пошла к печам, преподобный внимательно осмотрел Чарли сквозь толстые линзы очков без оправы.

— Думал ли ты о том, о чем мы говорили?

— Да, преподобный. Каждый день думаю.

Преподобный Спаркс взял нож, начал резать очищенную картошку на четыре части, бросая кусочки в кастрюлю. Потом ее надо будет сварить и размять.

— Что решил?

Он помедлил с ответом.

— Точно пока ничего.

— Речь идет о твоей душе, сын мой. О бессмертной душе. Разве можно хоть миг колебаться?

— Я бы не колебался... не будь Лайл моим братом...

— Не имеет значения, что он твой брат. Он вводит тебя в искушение, приобщает к творимому злу. Ты должен с ним порвать. Вспомни: «И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его: лучше тебе с одним глазом войти в Царствие Божие, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну...»[15]

— Слово, — отозвался Чарли.

— Да. Слово Божие, изреченное устами Матфея и Марка.

Чарли огляделся. Шарлин далеко — не слышит, рядом никого. Преподобный шепчет тихо. Хорошо. Не хочется, чтобы вся паства узнала об его проблемах. Особенно Шарлин.

Порой он себя спрашивал, не зря ли рассказал преподобному, что брат занимается спиритизмом. Теперь священник видит в нем члена паствы, которому грозит опасность лишиться спасения, и твердо решил этого не допустить.

— А как насчет его души, преподобный? Я вовсе не хочу, чтоб он жарился в вечном огне.

— Ты говорил, что свидетельствовал перед ним верно?

— Да, много раз. Очень часто. Он просто не слышит.

Преподобный кивнул:

— Твои слова — зерна, посеянные на каменистом месте. Правда, не отступайся, никогда не оставляй нуждающуюся душу, но и своим спасением не пренебрегай. Сначала прочно огради себя, а потом уж заботься о брате. И немедленно отойди от его сатанинских занятий.

Чарли раздраженно отвел глаза. Никакой преподобный не имеет права так говорить о Лайле.

— Он вовсе не сатанист.

— С виду, может быть, нет, только делает сатанинское дело. Иисус предупреждал: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные».

Чарли совсем разозлился:

— Он не волк, преподобный.

— Взгляни в лицо фактам, сын мой. Он уводит души от Иисуса, делает сатанинское дело. Рядом с ним ты становишься соучастником. Прежде всего выйди из-под его влияния, потом борись со злодеянием. Лучше всего — веди его к спасению.

Чарли сдержал смешок. Вести Лайла? Он сроду ни за кем никуда не пойдет.

— Это не так-то просто.

— Хочешь, я с ним побеседую? Может быть...