Кровавый омут Карабаха

«Мы никогда не забываем тех наших соотечественников, которые были вырезаны варварами. И лично мне непонятно, как японцы могут сегодня, что называется, якшаться с американцами. Как вообще можно было после Хиросимы и Нагасаки принимать на японских островах американских летчиков…Сто сорок тысяч японцев перестали существовать за пятнадцать секунд. Еще сотни тысяч будут страдать потом. Тысячи и тысячи страдают и до сих пор. И вдруг одетые в летную форму американцы спокойно разгуливают по японским островам».

Нападать на американских летчиков из-за угла или подкладывать взрывчатку в американские консульства Гайк Карабахци японцам не предписывал, зато с теплотой отзывался о примере «молодых парней армянской национальности, которые поставили перед собой цель — убить турецкого дипломата».

Воспевая «исторический Арцах», автор попирал этику межнациональных отношений, называя азербайджанцев «пришельцами», «тюркскими кочевниками», из-за которых: «как тесно нам. Между районными центрами проходит не дорога, а один город. Тесно нам, как никому и нигде в мире».

От этих песнопений о тесноте на исторической родине персонажам описываемого сюжета необходимо было, подхлестывая национальные чувства, перейти к деспотии толпы.

Примерно за месяц до отлета Аганбегяна в Париж, в октябре 1987 года, в ереванском сквере имени Пушкина прошел первый митинг комитета «Карабах». Его лидеры, Игорь Мурадян и Левон Тер-Петросян, собрали тогда не более 250 человек. Но уже прозвучал боевой гимн «И ведь сегодня Карабаху живые идолы нужны» с весьма воинственной концовкой: «Сумеем презреть и смерть, и страх тюрьмы, чтобы спасти наш Карабах».

Поэтесса Сильва Капутикян справедливо назвала это движение «детищем перестройки, социальной активности масс».

Мирные карабахцы о грядущем «спасении» своего края не помышляли, хотя не редкостью стали косые взгляды на соседей-азербайджанцев, и первыми ощутили беспокойство семьи со смешанными браками. А в аттестате о среднем образовании, полученном Аббасовой Реной Васиф кызы, 1970 года рождения, в поселке Ленинаван Мардакертского района НКАО, среди четверок и пятерок по основным предметам, по двум из них — азербайджанскому языку и азербайджанской литературе — оказались прочерки с пометкой: «не изучались».

Февраль 1988 года: «Корректоры», лидеры «Карабаха» и Сильва Капутикян

Сегодня эти опечатки кажутся столь безобидными, что о них никто и не вспоминает. Случалось же — то в «Календаре врача» на 1963 год, то в книге Н. В. Воронова» Монументальная скульптура» (1984 год), то даже в учебнике «Основы советского государственного права» (1987 год), — что Нагорно-Карабахская автономная область причислялась к Армянской ССР. Эта фальсификация издателями и авторами объяснялась виной корректоров: не доглядели. И точка. Никаких особых протестов азербайджанские власти, тем паче — читатели, не затевали.

Народный писатель Азербайджана Мирза Ибрагимов, написавший обстоятельную статью, посвященную критическому разбору книги Зория Балаяна «Очаг» и подлинной истории взаимоотношений двух народов, удостоился лишь телефонного звонка из «Литературной газеты». На корректоров там уже не ссылались, но по поручению Александра Маковского писателю сообщили: «Так как книга издана в Ереване и касается вопроса, который редакция не считает нужным выносить на всесоюзную и международную арену, публикация Вашей статьи невозможна».

Зато когда в газете «Бакинский рабочий», опубликовавшей серию очерков об Армении, проникнутых уважением к соседней республике и ее жителям, из герба Армении, помещенного рядом с заголовком, исчезло контурное изображение Арарата, реакция была далеко не адекватной техническому типографскому браку. И хотя уже в следующем номере — очерки шли с продолжением — типография оказалась на высоте, последовали не только протесты Еревана в Москву и в высшие органы власти Азербайджана, но и в самой Армении развернулась негодующе-пропагандистская кампания. Группа работников редакции и издательства после суровых разносов в верхах подверглась остракизму и увольнению.

Под особым наблюдением и контролем находились труды историков, воссоздававших картину политической и культурной жизни албанов, одного из трех основных древних народов Закавказья, наименее известного и очень мало изученного, хотя он является одним из предков народов закавказского Азербайджана и горного Дагестана. Центр изучения древней Албании по указанию Президиума Академии наук СССР переместился из Баку в Ереван.