Кровавый отпуск

Он закопал ее в тех же кустах. Провозился полночи, и когда, грязный как черт, садился в свой «опель», уже рассвело. И вот тогда он и разглядел буквально метрах в тридцати от свежей могилы двух притаившихся в кустах бомжей. Выскочил из машины, но… Бесполезно. Когда доходяги сообразили, что обнаружены, то улепетывали так, что их не догнал бы и профессиональный спортсмен. Не то что Коля Самохин.

Уже днем, отоспавшись после всех приключений, он ужаснулся тому, что наделал, — как законченный идиот, возился с трупом при двух свидетелях, даже не подозревая о их присутствии. И дал им уйти. А они, конечно, запомнили номер его машины. И его самого. Он же не разглядел не только их лиц. Не разглядел даже, во что они были одеты. В какую-то рвань. Бомжи и бомжи…

На то, что прикончил девицу, ему было плевать. Сама виновата, должна была быть покладистей. Но другая мысль— о том, что спалился, и в любой момент за ним могут прийти, — не давала ему покоя. Он еле дождался ночи и, дернув для смелости пол-литра «Пшеничной», отправился перепрятывать труп. На этот раз все прошло гладко. Он отвез уже начавшую заметно попахивать девку на полигон возле Красного Села и закопал ее в сыром ольшанике. А через неделю узнал ее на фотографии в ориентировке по розыску. Звали девицу Викой Казанской, и ей еще не было шестнадцати лет.

Несколько месяцев после этого случая он ходил сам не свой— все боялся, что его преступление может открыться. Но бомжи, видимо, решили не связываться с криминалом и никому о том, что видели, не рассказали. В общем, ближе к зиме, он окончательно успокоился. Решил, что забава с девицей сошла ему с рук.

И вдруг все всплыло наружу. Да еще не где-нибудь, а в этой кошмарной комнате. Под ослепляющим светом двух галогенок. Под страхом того, что в любой момент здесь к нему без раздумий могут применить пытки.

…Барханов помолчал, понаблюдал за тем, как гримасничает и обильно потеет перепуганный Кольча Самохин, и продолжил:

— Вот что мы сделаем, Коля… Тебя мы отпустим. И дадим тебе сутки на то, чтобы куда-нибудь смыться. Но уже послезавтра утром ты будешь объявлен во всероссийский розыск. Мы передадим прокуратуре все, что у нас есть по делу Казанской. И пойдешь ты, Коля Самохин, по этапу в ранге опущенного. Если, конечно, не успеешь свалить. Или повеситься… У меня все.