Кровавый передел

— Да-да-да, — поспешно ответила женщина и пропала в праздной толчее улицы; от неё в салоне машины остался лишь стойкий запах духов, которые, признаться, никогда не нравились мне. У духов был удушливый запашок…

Потом так получилось, что я встретился с непосредственным руководителем Николаем Григорьевичем. Встретились мы за городом. В дачной местности. У железнодорожного переезда. Проклятая малолитражка, пока я договаривался о встрече, у неё отказали тормоза, и тарахтелка навернулась в глубокий, как Марианская впадина, кювет. Жаль, хорошая была машина; у вещей, как и людей, свои судьбы. И тут ничего не поделаешь.

Генерал-лейтенант приехал на встречу один. Был замаскирован под дачника, любителя-садовода; был в свитере и джинсах. Не хватало только лопаты и черенков.

— Ну, что, сынок? Из огня да в полымя? — спросил НГ.

— Едва не получил свинцовый привет от Сынишки, — согласился я. — Что такие все нервные? Неужели птичку нашли?

— Птичка? — покосился на меня дядя Коля. — Эта птаха — тьфу, мелочь! Камешек для забавы идиотов… Тут, брат, другое…

— Оружие?

— Поберечь тебя надо, дурака, — вздохнул генерал. — Прогуляемся, предложил, и мы отошли от автомобиля в пролесок. Так, на всякий случай. Далеко на стыках стучал железнодорожный состав. На деревьях и кустах лежала пожелтевшая печать осени. — А ты, сынок, загорел и обматерел… Как там генерал Батов?..

— На боевом посту, — улыбнулся я. — Закончил воспоминания. Вы будете первый читатель, — и отдал микропленку.

— Хорошо, поглядим. Все пойдет в корзинку… Так о чем это я?..

— Оружие, Николай Григорьевич.

— Я сам думал: оружие… Поставки-то само собой: дальнобойные реактивные системы залпового огня «Ураган», «Смерч», танковые управляемые снаряды, вертолеты… и ещё там по мелочи…

— Детишкам на молочишко…

— Мелочь, Саша, мелочь… Дело такое раскручивается… Опасное для здоровья…

— Не томите, дядя Коля.

— Обогащаем уран и обратно отправляем… морями-океанами…

Я несдержанно присвистнул — из кустов мне ответила какая-то пичужка. Я рассмеялся.

— Южноафриканская птичка снесла ядерное яичко… Хлебов ещё тогда знал что-то… Алмаз плюс уран… Это же мировой скандалец… Если мир узнает, конец благородному семейству…

— Конец будет нам, — сказал Николай Григорьевич. — Насмерть узелок завязывается, предупреждаю.

— Николай Григорьевич, — обиделся я, — поздно меня пугать. Пуганый.

— М-да, — покачал головой Нач. — Много ты знаешь?.. Ничего не знаешь.

— Чист, как младенец, — хмыкнул я.

— Вот именно. А кто-то считает, что знаешь… Вот беда в чем…

Издалека наступала по рельсам мощная, стальная сила, мы же возвращались к автомобилю, на котором садоводы-любители не ездят. На таких разъезжают или начальники спецслужб, или денежные барыги.

— Слушай меня, сынок, внимательно, — проговорил дядя Коля.

Товарняк смял, уничтожил пригородную тишину, заглушил слова. Проходил мимо нас неотвратимой, всесокрушающей лавиной…

Что же мне сказал генерал-лейтенант? Сие осталось тайной. Для всех, кто хотел увидеть меня в колумбарии. Это радовало. Прежде всего меня. У меня слишком много было дел, чтобы отдыхать в алюминиевом кубке пепельной трухой.

Был уже вечер. Город после своей агрессивно-созидающей деятельности отходил ко сну. Рекламные огни ресторанов пылали впустую — нищие влюбленные проходили мимо. Вместе со мной. Я кружил по улицам, переулкам, дворикам. Зачем? Так, на всякий случай. Хотя был вечер, и тени искажали лица, и меня трудно было узнать. Иногда мне казалось, что я — это не я. А кто же тогда?

Наконец, когда я убедился, что я — это я и за мной нет хвоста, то нашел нужный мне дом, нужную квартиру, нужную кнопку дверного звонка. Дверь конспиративной квартиры открыла невзрачная, спокойная женщина с домашним пучком волос. Из коридора тянуло домашними пирогами и уютом. Люблю пирожки. С грибами. Съел и окочурился. Если не повезло. Легкая смерть.

— Вот, тетя Люся, проходил мимо, решил проведать, — сказал я пароль. Как вы тут без племянника живете-поживаете?

— Скучаем, дорогой племянничек, — и пригласила в дом. К пирожкам.

Я прошел в гостиную. Она была напичкана всевозможной видео-, радиоаппаратурой. Окно было плотно зашторенным. Мутным квадратом светился телевизионный экран. На экране — картинка: внушительная барская комната, заставленная антикварной мебелью, посудой, картинами, иконами. Над камином пестреет юбилейная афиша Укротителя цирка.

— Вот таким образом, Саша, — улыбнулась тетя Люся. — Чувствуй себя как дома.

— Спасибо. Уже чувствую.

— Пироги любишь?

— Люблю, — признался.

— С грибами? Или с картошкой?

Признаюсь, я выбрал второе. С картошкой. Береженого Бог бережет. Какая-нибудь маленькая, скользкая сморчковая сволочь может испортить всю Операцию. Какая может быть работа, когда маешься болями в желудке? Или тебя промывают посредством клизм? И поэтому, обожравшись домашних пирожков с родным и надежным продуктом, я заснул с легкой душой. Как человек, добросовестно выполнивший свой долг.

Сновидения меня не посещали. Видимо, они не поспели за мной на новое местоположение.