Кровавый пир

– Брат, пособи! Не дай умереть, – простонал в темноте хриплый голос.

– Что с тобою?

– Со стены упал, – хрипло ответил раненый, – ногу сломал, видно!

– Из города? – еще тише спросил Василий.

– Дворянин!..

– Волоки его, атаман! – вдруг раздался голос Кривого над самым его ухом. Василий вздрогнул. Убить в бою, отомстить за свои обиды. Так! Но взять раненого и вести его к атаману для спроса… он задрожал.

Но Кривой и Дубовый уже подхватили раненого и волокли в посад. Василий, опустив голову, шел за ними.

Словно у голодного волка вспыхнули у Разина глаза, когда он увидел раненого.

– Положите его! – приказал он. – Да позовите двух хлопцев!

На зов вошли два казака

Раненый, слабо стоная, лежал на полу горницы; сломанная нога его казалась бревном.

– А ну, плесните ему воды! – сказал Разин. Казаки плеснули из ковша. Раненый открыл глаза

– Где я?

– А где надобно, друже, – усмехнулся Степан, – у вора и разбойника, Стеньки Разина!

Лицо раненого исказил страх; он вскинул рукою, словно заслоняясь, и опять лишился чувств.

– Плесните-ка на него!

Раненый очнулся.

– А ну, друже, скажи: много у вас разных людей в Кремле?

Раненый молчал.

– Потяни его, казаче, за ногу!

Казак грубо наступил на сломанную ногу. Словно от электрического удара, раненый вздрогнул и почти сел. Потом запрокинулся снова.

– Ну, много людей?

– Десять тысяч!

– А ну еще, казаче!

– Пять! – закричал пытаемый.

– А кто? Ты, казаче, держи ногу, держи!

– Четыре приказа стрелецких да иных прочих с полтысячи.

– А кормов много?

– Не знаю!

– Э, да ты, хлопче, упрям!. Неси-ка сюда лучины, казаче. Мы его огнем!..

Василий выбежал из избы и закрыл лицо руками. До него донесся пронзительный вопль. Василий зажал уши и пустился бежать от избы…

Когда на заре он возвратился к ней, у входа лежала какая-то безобразная окровавленная масса. Василий с ужасом отвернулся.

Стенька Разин вышел из избы с Фролкой.

– А! – приветствовал он Василия. – Пойдем валы смотреть!

Что-то непобедимое было в нем, потому что Василий против воли повернулся и пошел за ним следом.

Стенька медленно обошел вокруг города и задумчивый вернулся в избу.

– Вот что, братцы, – сказал он, – пес вчера правду сказал: поломаем тут зубы мы. Ишь ведь, как укрепились! Да ништо! Возьмем тогда отсидкою. Теперь так – нонче же вокруг вал нарыть, да повыше! И на него пушки втащить. Это раз! А другое – острог укрепить надо. Это ты, Ивашко, сделай, а ты, Фролка, вал и пушки! Чтобы вскорости и зачать дело.

Он был мрачен как туча и бросил пить.

Целые дни он ходил по посаду, поспевая везде, указывая, где ставить пушки для осады, где копать рвы для защиты.

– Иди казаков считай, а холопьев этих брось! Их все едино много. Отобьются – и в поле!

А холопы все шли и шли к Стеньке Разину.

Словно саранча они облепили Симбирск, наводнили окрестности, голодные, оборванные, с жаждою боярской крови.

Защитники Симбирска спали посменно, да и то не сходя со стен и башен. Милославский был всюду: в городе он утешал женщин и детей, на стенах ободрял воинов.

– Немного, немного, а там из Казани подойдут! – говорил он. – Как мы их отбили-то, ах!

– Боярин, глянь-ка, что делают! – указал ему на другой же день стрелец.

В посаде шла возня. Холопы и посадские рыли и тащили землю, накидывая ее кучами за рвом.

– Ишь, собаки, вал мастерят! – сказал боярин. – Пожди немного, а на вал пущать их не будем.

– Ей вы, скоморохи! – закричали из посада казаки. – Вам дворянин поклон шлет.

И один казак, подъехав к краю рва, поднял на копье голову замученного дворянина.

– Корнеев! – воскликнули узнавшие голову.

– Упокой, Господи! – крестились на стене. Милославский перекрестился и вздохнул.

– Каждому своя доля, – сказал он, – из Саратова бежал сюда за смертью. Сбей-ка, Антоша, вот этого! – приказал он стрельцу.

Тот взял ружье, фитиль и положил ружье на козлы. Долго он наводил тяжелый ствол, потом приложил фитиль, и выстрел грянул. Казак свалился с коня.

– Бьют! Наших бьют! – заревели в посаде. Толпа воров кинулась к трупу товарища.

– А ну-ка из» польки»! – приказал воевода.

Пушкарь приложил фитиль к заряженной пушке, названной» полькой», потому что она была отбита от поляков, и ядро с громом полетело в посад. Раздались вой и крики.

– Это поминки по Корнееву, – сказал воевода, сходя с башни.

Стенька торопился с возведением валов, и однажды утром Милославский вдруг увидел перед собою пушки. Он скорбно покачал головою.

– Ой, братцы, зеву дали! Теперь много хлопот будет! Стреляй, стреляй, Ермилыч!

– Бум! – раздался выстрел, но ядро зарылось в землю.

– Бери выше! – сказал воевода.

Стенька Разин выскочил из избы на выстрел.

– Зачали! Ребятки, вали! – закричал он исступленно, бросаясь на вал.

Начался приступ. Казаки палили из пушек, закидывали ров сеном, перебегали на другую сторону и лезли на стены. Бросали с вала в город пучки соломы с зажженною серою, зажженные смоляные шары и ревели свой клич.

– Нечай!

– С нами Бог! – отвечали осажденные и неспешно делали свое дело. На пушечные выстрелы отвечали пушечными выстрелами, гасили в городе начинавшиеся пожары и отбивали приступы.