Кровавый пуф. Книга 1. Панургово стадо

Затем, в числе самых настоятельных, первых действий "Молодой России", представлялась неизбежная необходимость вырезать, по крайней мере, хоть полтораста тысяч русских дворян и помещиков, смертью казнить вообще всех собственников, положить под топор всех вообще ретроградов и противников благодетельной радикальной реформы и идей "молодой России". "Кто не с нами, тот против нас, тот враг наш, а врагов следует истреблять всеми средствами". Это называлось самым простым и обыкновенным "освежением политической и общественной атмосферы". А в случае сопротивления, авторы "Молодой России" грозились "камня на камне не оставить". "Нас слишком много, и мы имеем полную веру в себя и в свои силы", заявляла эта "Молодая Россия". Прокламация, кончавшаяся призывом к скорейшему восстанию, заключалась торжественным возгласом, который был отпечатан даже особым шрифтом и долженствовал служить лозунгом дела и бойни: "Да здравствует Молодая Россия и русская социально-демократическая республика!"

"Молодая Россия" рассчитывала, что никакой другой, а именно этот самый возглас будет греметь в устах народа, когда этот народ пойдет делать революцию с его плотничьими топорами. Она даже с полной уверенностью заявила: "мы-де надеемся на сочувствие народа".

Русское общество положило, наконец, себе в рот палец недоумения.

"Нет, уж это, что ж такое!.. И меня, значит, резать?.. Да за что же меня-то? Помилуйте!" поднялся говор с разных концов и слоев этого общества. "Нет уж воля ваша, а это сумбур какой-то!.. Это, значит, я моего Ваничку да Надюшу в Воспитательный сбрось, а мою Марью Ивановну в люпанар отведи? Да за что же так?.. Разве Марье Ивановне в люпанаре-то лучше будет?"

Так рассуждало "нравственное мещанство", неспособное, по своей тупоумной пошлости, возвыситься до понимания столь великих, в своей первобытной простоте и ясности, идей "Молодой России".

XIX. Quae medicamenta non sanant — Ferrum sanat, quae ferrum non sanat — ignis sanat. [100]

16-го мая, Каретной части, по Лиговке, в доме под № 224, в шесть часов пополудни, произошел пожар. Загорелись надворные деревянные службы и огонь быстро перешел на соседние нежилые здания, которые, за ветхостью их, вскоре все сгорели и разбросаны. Причина пожара осталась неизвестной.[101]

17-го мая, Нарвской части, по 6-й роте Измайловского полка, в пять часов пополудни, при доме № 14, загорелся нежилой сарай, где хранилась старая мебель. Пожар прекращен без вреда для соседних зданий, причина же пожара осталась неизвестной.

19-го мая, в пять часов утра, Рождественской части, по Невскому проспекту, в доме под № 26, произошел пожар, который вскоре прекращен, без особенного вреда строению.

20-го мая, в пять часов пополудни, Московской части, по Загородному проспекту, во дворе здания лейб-гвардии Семеновского полка, загорелось деревянное нежилое помещение, принадлежавшее музыкантской команде. Строение это сгорело до основания, но бывшие с ним в соседстве деревянные постройки отстояны. Причина пожара осталась неизвестной.

21-го мая, в пять часов утра, произошел пожар на Большой Охте. Он начался с дома мещанки Макарихиной, на Большом Охтенском проспекте, против пожарной части Охтенского квартала, в деревянном здании которого от жару потрескались все стекла. Огонь, гонимый сильным ветром от Невы, распространился с быстротою по трем улицам: Георгиевской, Конторской и Оградской, которые до самой речки Чернявки превращены в пепел. В продолжение менее чем полутора часа сгорело около двадцати пяти домов, со службами, в том числе и находившаяся на берегу речки, на Георгиевской улице, часовня во имя Смоленской Божией матери, заложенная Петром Великим в 1703 году. По неимоверной быстроте пожара, жителям почти ничего не удалось спасти из своего имущества. Погорело много коров, (охтянки — почти единственные петербургские молочницы), лошадей и домашней птицы. Обгорелые трупы лошадей и коров еще на следующие дни валялись на пожарище. Причина пожара осталась неизвестной.