Кровавый пуф. Книга 1. Панургово стадо

— Но я… я могу сказать, как дело было-с, как вы у меня в кабинете все это читали, как торговались…

— Можете! — согласился Полояров. — А где, позвольте узнать, — где у вас на все на это свидетели найдутся? Дело-то ведь у нас с глазу на глаз идет, а я — мало ль зачем мог приходить к вам! Кто видел? кто слышал? Нет-с, почтеннейший, ни хера вы на этом не возьмете! И мы ведь тоже не лыком шиты! А вы лучше, советую вам, эдак душевно, по-Божьи! Ну-с, так что же-с? — вопросительно прибавил он в заключение, — говорите просто: желаете, аль нет?

— Не желаю, — тихо и как бы стыдливо сказал, наконец, Верхохлебов, упорно глядя на ковер сильно потупленными глазами. В эту минуту у него просто дух захватило, "а ну, как хватит, каналья, сейчас такую цифрищу, от которой семь кругов огненных в глазах заколесятся?!"

— Не желаете? — прищурился Ардальон. Ну, так покупайте за тысячу рублей!

Верхохлебов чуть с места не вскочил, чуть в глаза не расхохотался своему мучителю, чуть дураком его не назвал. Но ярославская сметка молнией озарила его голову. Он тотчас же быстро сообразил положение противника, сравнительно со своим собственным, и солидно сдержал себя от всяких сильных и неуместных проявлений своих чувств и мыслей.

"Эге! подумал он. Малый-то, как видно, голяк, щелкопер… Ну, друг любезный, для тебя и тысячи, значит, уж больно много. Не к рылу тебе деньги такие… Не умеешь ты ими пользоваться!"

— Хе, хе, хе! — тихо засмеялся он в бороду, с чисто великорусским шильническим лукавством истого кулака. Тысячу!.. За что же-с тут тысячу?.. Как это вы легко такие крупные суммы валяете!.. У меня ведь не самодельная, чтобы на ветер, зря, по тысяче кидать!.. А вы не заламывайте — вы по душе скажите!

— Н-н… нет, менее тысячи нельзя, — запнувшись, сказал Полояров, и в голосе его явно дрогнуло внутреннее сомнение.

— Чего тут нельзя!.. Вам нельзя взять, а мне нельзя дать — у каждого, значит, свои расчеты. А вы возьмите половинку? пятьсот? ась? Пятьсот рубликов? Что вы на это скажете?

— Н-нет, пятьсот слишком мало… Пятьсот невозможно!..

— Эх, любезнейший! Ну, что вы мне говорите! Ведь напечатать-то, так вам за нее сущую пустяковину дадут! Знаем мы тоже, что вашему брату платят-то! Ну, что ж это такое? — говорил Верхохлебов, взяв рукопись и перелистывая ее да прикидывая на вес по руке. — Так себе, жиденькая тетрадочка… Ну, сколько тут листиков-то этих? Сущая безделица! Поди-ка, и всей-то бумаги на четверть фунта не будет, а вы вдруг — тысячу! Берите-ка лучше по чести пятьсот! Деньги хорошие! Ведь экие куши на панели не валяются… берите, что ль, а то я неравно рассержусь!

— Нет, пятьсот мало… Ей-Богу, нельзя, никак нельзя мне! — полусдавался колеблющийся обличитель.

— Ну, так печатайте! Мне все равно!.. Мне это равно что наплевать, коли вы чести не понимаете! — решительно махнул рукой Верхохлебов. — Прощайте! Извольте уходить отсюда!.. Извольте!.. Мне некогда тут с вами!.. Поважнее вашего дела есть. Ступайте, любезнейший, ступайте!

И он его выпроводил за двери.

"Что же, коли напечатать ее?" — грустно раздумывал Полояров, очутясь уже вне кабинета, "ведь тут не более как два с половиной листа печатных, а дадут за них… ну, много-много, коли по пятидесяти с листа… И то уж красная плата! Значит, за все сто двадцать пять, а гляди, и того меньше будет… Что ж, пятьсот рублей цена хорошая, ведь это выходит по двести с листа. Да такой благодати вовек не дождешься! Ну его к черту, помирюсь и на этом!"

И он направился обратно к кабинету.

А в это самое время Верхохлебова одолевали мысли и сомнения другого рода.

"А ну, как напечатает!" — волновался он в нерешимости. "Ведь скандал-то какой! Скандалище!.. А тут Анна… а тут срам, позор… да и следствие, пожалуй!.. Вернуть его нешто? Уж куда ни шла тысяча! Дам ему!"

И он тоже направился вдогонку за Полояровым.

Столкнулись они в самых дверях.

— А, вы еще здесь!.. Чего вам? — окинул его патриот притворно-удивленным взглядом, сразу смекнув, что фонды его не совсем еще плохи.

— Я, Калистрат Стратилактович, согласен, — угрюмо проговорил обличитель.

— То есть насчет чего-с это? — прищурился тот с обычным шильничеством.

— Да насчет пятисот… Уж так и быть! Для вас только!

— Ах, насчет пятисот!.. Да-с; ну, так что же?

— Вот вам рукопись, и позвольте деньги.

— Да-с… Рукопись? Очень хорошо-с. Так вы теперь согласны?.. Так-с, так-с… Да я-то вот, видите ли, не согласен уже: я раздумал.

— Как же это так, право! — почти жалобно простонал Полояров.

— А так, что надо было не привередничать, а сразу брать тогда, когда давал. Вот оно что-с, любезнейший!

— Да нет, это вы шутите!.. Давайте пятьсот и покончим!

— Нет-с, сударь мой, теперича уж я вам не дам пятисот, а не угодно ли помириться на половинке? — игриво предложил Верхохлебов.

"Да что ж это, дневной грабеж, просто!" — в отчаянии помыслил Ардальон, почувствовав себя, в некотором роде, к стене припертым.

— Нет, перестаньте, Калистрат Стратилактович! — уговаривал он уже чуть не просительным тоном. — Ей-Богу, клянусь вам, меньше пятисот никак невозможно!