Кровавый рассвет

— Ведь у меня есть деньги, так?

Де Гармо перевел взгляд на нее, и ему потребовалось немало сил, чтобы сохранить самообладание.

— Да, я декларировал доход, налог с которого составил пя…

— Хорошо. Я нанимаю вас для ведения переговоров с этой задницей. — Она указала на Варберга. — Раздобудьте то, что осталось от Байрона. Пишите жалобы, иски — все, что там полагается. Пусть его жизнь превратится в кошмар.

Эйнджел подошла к двери и резко распахнула ее.

— А мне нужно сделать еще несколько звонков.

Уходя, она услышала, как Де Гармо говорил:

— Есть в больнице юрист, с которым я мог бы побеседовать?

Дверь с шумом захлопнулась.

Эйнджел направлялась к общественному видеокому, находящемуся в приемном покое. На сегодня собачьей чуши с нее было достаточно.

Почти десять минут понадобилось ей, чтобы через разные коммутаторы наконец связаться с агентством «Субботних новостей залива». С экрана на нее смотрело лицо испанского типа.

С демонической усмешкой, от которой заныл недавно заживший на щеке шрам, она спросила:

— Итак, мистер Паскес, вы хотите получить сногсшибательные новости из первых рук, эксклюзивное интервью?

Битый час изливала Эйнджел свое раздражение на лечебницу Святого Луки, копов, которым ни до чего, кроме ареста «Рыцарей», нет дела, на репортеров, жаждущих превратить ее жизнь в ад, опять на копов, самих «Рыцарей», отца Коллора, снова на копов и так до бесконечности…

Она уже потеряла счет людям, которых была готова представить в черном свете, только бы это пошло в эфир. Но в конце концов на душе у нее стало легче.

Когда пропикало восемь тридцать, Эйнджел переспросила:

— Пять миллионов?

Вместе с Де Гармо она сидела в задней комнате «Ральфа». Они пришли сюда не потому, что Эйнджел снедала ностальгия, а потому, что это было самое близкое место от Святого Луки, пришедшее ей на память, где можно было поговорить.

Представители прессы уже ушли, и теперь здесь собрались промокшие под дождем моро, пришедшие укрыться от непогоды. Кроме Джуди, из людей здесь находился один Де Гармо. Джуди о событиях утра как будто ничего не знала, а Санчеса нигде не было видно.

Ей везло по всем параметрам.

Несколько сидящих в углу крыс оглянулись на нее, когда она вскрикнула. Эйнджел показалось, что черную она узнала.

Де Гармо кивнул.

— Дорсет после уплаты налогов с имущества оставил вам пять миллионов долларов за минусом что-то около ста пятидесяти тысяч.

Он продолжал все также бесстрастно потягивать кофе, словно новости подобно этой ему приходилось сообщать людям довольно часто.

Эйнджел сидела неподвижно и во все глаза смотрела на юриста. Она должна была… — впрочем, нет… Она не знала, что должна была чувствовать. Циничная часть ее души ликовала, неустанно повторяя, что ее курочка снесла золотое яичко. Наверное, ей следовало бы прыгать от радости. Она только что вытащила счастливый билет. Теперь ей ни в чем не придется нуждаться…

Но дело было в том, что эта новость совершенно выбила у нее из-под ног почву, все, что казалось раньше стабильным, рухнуло, как карточный домик. Раз жизнь в одночасье может так круто измениться, то нельзя быть уверенной ни в чем.

Должно быть, Эйнджел слишком долго пялила на него глаза, потому что Де Гармо поставил чашку на стол и взглянул на нее.

— С вами все в порядке?

Эйнджел захлопала ресницами. Было ли с ней все в порядке? Откуда ей было знать, в порядке ли она?

— Думаю, что все нормально. Мне просто нужно еще свыкнуться с новым положением.

— Я понимаю, это задача не из легких. Одной из причин, почему мистер Дорсет нанял меня, как раз и было помочь вам пережить этот наиболее трудный период вашей жизни, конечно, если в этом возникнет необходимость.

Замечательный, добрый Байрон. Он предусмотрел решительно все.

Какой чертовски замечательный парень!

Только сейчас Эйнджел стала понимать, как многим она обязана Байрону и что совсем не знала его. За короткий срок их знакомства она существовала рядом с ним, как слепая курица, а он тихо и незаметно подвел ее к этому богатству, проставив на чертовом завещании ее имя.

— Но почему он ничего мне не сказал?

— Прошу прощения?

— Черт побери, почему, я спрашиваю, он, если сделал завещание несколько дней назад…

Де Гармо предупредительно поднял руку.

— А, понимаю, что вас мучит. Мистер Дорсет был моим клиентом на протяжении десяти лет. Его завещанию почти столько же лет.

— Но он встретил меня совсем недавно…

— У него была привычка менять имя наследника своего имущества каждый раз, когда он заводил новые знакомства. Ваше имя он поставил в завещании первым неделю назад. Так что я не усматриваю никакой зловещей связи между этим решением и его смертью.

От этих слов Эйнджел словно окаменела.

— И как часто он менял имя наследника?

— Вы настаиваете на моем ответе?

— Да, мне хотелось бы знать сколько раз.

Де Гармо извлек из нагрудного кармана крошечный компьютер величиной с ладонь и сделал запрос.

— За десять лет двадцать семь раз. Все несостоявшиеся наследники были моро женского пола, жительницы Калифорнии. Каждая из них в соответствии с последним завещанием получит по сорок тысяч долларов.