Кровавый ручей

Никогда не знала, как проявлять сочувствие в таких ситуациях. И помогают ли эти глупые сожаления чувствовать себя лучше?

– Все нормально, я получил достаточно любви и воспитания от Мюрэль и ее мужа. – пожимает плечами Мэтт.

Повисло молчание, он шел и смотрел себе под ноги, наступая на сухие ветки и вслушиваясь в их треск. Мы шли рядом и наши руки почти соприкасались. Я почувствовала печаль, что исходила от него. Иногда так бывает, что при общении мне передается настроение или чувства собеседника. Сейчас я чувствовала ком и горечь во рту.

– Знаешь, я всякое слышала про него, – я вспомнила дурацкие рассказы Пен.

– Что именно? – он отвлекся от веток и перевел взгляд на меня.

– Да так, глупые байки, о том, что он умер и разложился в собственной постели, – Мэтт увидел мое искривленное лицо, отчего хохотнул.

– Не правда, на самом деле он жив, – улыбаясь отвечает он.

Улыбка Мэтта кажется мне очаровательной, у него белые ровные зубы, от чего я прихожу в восторг. Все дело в том, что во время смены зубов мои выросли не совсем ровно, отчего мне пришлось исправлять их с помощью услуг ортодонта. К счастью те времена позади, у меня давно ровная и красивая улыбка, но я не перестала заглядывать в чужой рот. Подсознательно меня отталкивали люди, с неровными гнилыми зубами, а вот ровные и идеальные вызывали приятную радость. Зубы Мэтта, как бы сказал мой ортодонт доктор Меггер – идеальные. На секунду я почувствовала зависть, но быстро от нее отмахнулась.

– Как же он жил без тебя? – пытаясь отвлечься от его улыбки, я отвернулась в сторону, чтобы не показаться глупой.

– Честно говоря, я сам не все знаю. Совсем недавно с нами связались представители социальной службы, которая ухаживала за ним, и рассказали о случившемся.

– Печальная история.

– Не хочешь заглянуть, и удостовериться в том, что он жив? – Мэтт улыбнувшись показал на свой дом.

Дорога с ним прошла так быстро, что я немного удивилась тому, как скоро нам пришлось расстаться. Вообще мне не хотелось заходить в этот жутковатый дом, даже несмотря на то, что Мэтт убедил меня в том, что с отцом все в порядке. Отказавшись от приглашения, мы попрощались, и я вошла в дом, на пороге которого меня ждала Пенелопа.

– Что вы делали там вдвоем? – как хитрая лиса спросила она.

– Просто болтали, – ответила я, снимая грязные кроссовки.

– Ну да, почему бы не поболтать в 8 утра посреди улицы и почему ты грязная? – ее брови приняли оборонительную позицию.

– Упала в лесу, – пояснила я.

– Ну да, ну да, а наш сосед случайно оказался рядом? – прищурившись спросила она.

– Именно так все и было, – я постаралась ответить, как можно безразличнее, что только подначивало Пен.

– Ну надо же! Он не успел распаковать вещи, а ты уже бросаешься на его шею, – съязвила она.

– Успокойся, Пенелопа, если тебе так интересно знать, он мне даже не нравится! – грозно ответила я и поспешила в свою комнату.

Глупости конечно, но Пенелопа частенько раздражает меня своей нескончаемой болтовней. Почти всегда она болтает без умолку, от чего временами, я не понимаю, что именно она несет. Почти за два года совместной жизни я привыкла. Больше всего угнетало, что это только половина пройденного вместе пути.

Через час мы с Пен ехали в ее новенькой Шевроле Круз серебристого цвета. Эту машину на день рождения ей подарили родители, чему она оказалась очень рада. Ведь она всегда получала то, что хочет. Видимо сейчас в ее планах был Мэтт, судя по тому как она ко мне придиралась.

Я сидела в телефоне и читала информацию о случившемся с Анной. Пен остановившись на светофоре на пересечении улицы Стейт-Роуд, заглянула в мой телефон.

– Что читаешь?

– Неважно, – убрав телефон ответила я.

– Да брось, просто спросила, – запричитала она. Ее видимо оскорбило то, что я не делюсь с ней своими мыслями и переживаниями.

– Ты что-нибудь слышала об Анне Болейн?

– О, Анна, – она погрустнела и замолчала, а затем надавила на педаль газа. – Жаль ее, убийцу так и не нашли.

– Она убита? – удивилась я.

– Ее убили, спустя пару дней после исчезновения. Мы пересекались с ней еще на первом курсе, она была отличной девчонкой, жила в доме сестринства. А почему ты спросила? – она повернулась и изучающе посмотрела в мое лицо.

– Кажется, я работаю на ее месте, – коротко ответила я. – У меня ее шкафчик и бирка с именем.

– Черт, как это жутко! – Пен подняла удивленные брови.

Ее мимика меня веселила. Я могла бы придумать тысячу исполнений ее вскинутых бровей. Вот они поползли наверх потому, что она до чего-то додумалась, а вот, например, они вскинуты, потому, что она недовольна как одета ее подружка Сара.

– Как она умерла? – отмахнувшись от мыслей о бровях, спросила я.

– Кажется, ее задушили и изнасиловали. Все, перестань спрашивать о ней, не хочу говорить о мертвых. Мне сегодня предстоит устроить взбучку той шлюхе. – Ее настроение менялось ежесекундно, это немного отпугивало, брови, кстати говоря, нахмурились и стали почти единой линией.

– Что ты с ней сделаешь? – мы уже заворачивали к парковке, когда Пен выругалась в окно на парня, перегородившего ей путь на Хонде.