Кровавый след. Зарождение и становление украинского национализма

Попытки Е. Петрушевича оттеснить полковника от руководства ВО-УВО не имели успеха. При посредничестве известных политических деятелей ЗУЗ В. Целевича и С. Федака-старшего между двумя оппонентами было установлено перемирие. Насколько оно оказалось долговечным, показало будущее. Улаживание вопроса взаимоотношения с диктатором позволило полковнику реорганизовать возглавляемую ВО-УВО: ликвидировать коллегиальную систему (обеспечить себя диктаторскими полномочиями – О.Р.), назначить окружных и повитовых командантов, организовать штаб и стать всевластным Командантом экспозитуры.

В протоколе допроса от 14 декабря 1944 года в НКВД М. Курах показал: «…После приезда Коновальца во Львов началась подготовка к созданию единой националистической организации, которая должна была объединить националистические кадры, формации бывших сечевых стрельцов, Галицкой армии, эсэров, радикалов и других, организовать работу националистических вооружённых сил, поднять восстание»[95].

Оба автора, сами того не желая, опровергают установившиеся исторические стереотипы о роли Е. Коновальца в создании ВО-УВО. Но важна не только непричастность полковника к военной организации на начальном этапе её формирования и завершения её структурирования в конце 1921 года, куда важнее то, о чём уважаемые украинские историковеды М. Курах и А. Кентий умалчивают по разным объективным, а не субъективным причинам. На наш взгляд, эти причины хорошо известны, но их оглашение может дезавуировать и разрушить некоторые исторические мифы и стереотипы украинского националистического движения 20-х годов XX столетия в Европе под руководством полковника Е. Коновальца и его преемников.

Ещё раз обратим внимание на приведённый абзац: «…уцелевшие от репрессий члены… обратились по рекомендации к Е. Коновальцу… Отсутствие документов или каких-либо иных источников, к сожалению, не даёт возможности точно восстановить обстоятельства, при которых Е. Коновалец возглавил руководство военной организацией» (выделено О. Р.).

И больше ничего!

Хотя имеется интригующая информация о том, что кто-то уцелел. Но об этом никто, кроме М. Курах и А. В. Кентия, не сообщает. Разыскивать их никто из историков не пожелал. Хотя был ещё жив О. Навроцкий, который после Второй мировой войны писал, что являлся чуть ли не руководителем Львовской экспозитуры ЗУНР (т. е. ВО-УВО). Неужели установить фамилии «уцелевших членов» представляло какую-то трудность и тайну? Допускаем, что были некие причины, в силу которых полковник Е. Коновалец не захотел или по каким-то иным причинам отказался указать в воспоминаниях, в своих многочисленных письмах дату и обстоятельства образования ВО-УВО в июле-августе 1920 г. Но кто к нему пришёл осенью 1921 г. с просьбой возглавить резидентуру ЗУНР, он мог бы всё же вспомнить и сообщить?! К тому же в середине 30-х годов это было уже не секретно и не угрожало нанесением какого-либо ущерба украинским националистам, основательно осевшим в Германии. И всё же эту тайну полковник предпочёл унести с собой в могилу вместе с «судоплатовскими конфетами» 23 мая 1938 г. в г. Роттердам. Но, с другой стороны, насколько она может быть тайной, если в письмах диктатора и в документах ЗУНР прямо указывается, что Е. Коновалец был поставлен во главе Львовской экспозитуры ВО-УВО Е. Петрушевичем?!

Между прочим, М. Курах своими показаниями подтверждает последующие обвинения полковнику со стороны руководства ЗУНР о том, что он проводил свою собственную работу, отличную от ЗУНР, то есть враждебную интересам диктатора и его правительству. А в такой работе была заинтересована лишь одна сторона – Польша[96].

Представляется, что исследователь А. В. Кентий прекрасно осведомлен, кто были эти «уцелевшие члены» военной организации и кто именно им рекомендовал обратиться к Е. Коновальцу. А было ли вообще обращение к полковнику!? Его ведь могли назначить «сверху», не спрашивая тех, кто «уцелел». Зададимся другими вопросом. А допустимо ли в таких ситуациях спрашивать рядовых участников подпольной организации?! Разве допустимы в разведывательной деятельности на территории вражеского государства элементы «выборной демократии»?! Ответ на эти вопросы последует отрицательный. Однако для подавляющего числа украинских исследователей тот факт, что полковник никакого отношения к созданию УВО не имел и возглавил уже созданную разведывательную экспозитуру лишь с конца 1921 г., остаётся по-прежнему тайной, что не может не вызывать удивление, а вместе с ним и сожаление за коллег-историков.