Кровавый снег декабря

Бодрый старец Орешников, вероятно, помнил не то что Александра Васильевича, а ещё и фельдмаршала Миниха. Ну, если не «времена Очакова и покорение Крыма», так Фермора с Салтыковым во времена Семилетней войны... А где других-то взять? Не то время, когда ополчением в июле-августе 1812 года командовал сам Светлейший князь Голенищев-Кутузов. Нынче и капитан-то на вес золота, а уж полковники — по цене бриллиантов. А уж сколько стоит генерал, так и выговорить страшно. Столько и денег ещё не начеканено! Да и сам-то Павел Иванович считался помощником командира дружины. Неслыханное дело для простого унтера!

— М-мда, — протянул унтер-офицер Иванов. — Его Высокопревосходительство, явно путает себя с князем Дмитрием Ивановичем Донским. Тот ведь тоже поставил полки спиной к Непрядве. Чтобы отступать было некуда. Только ополченцы тоже отступать не будут. Нас, господин поручик, поляки в Днепр просто спихнут и не заметят. Ну, если говорить о нашей дружине — так и Вихровки хватит... Было бы разумнее занять оборону на той стороне.

— Генерал-лейтенант получил приказ от самого главнокомандующего, — со значением сказал поручик. — Наша задача — задержать врага до подхода основных сил. Удерживать плацдарм до переправы войск.

— Классика, — хмыкнул Павел Иванов.

Во все времена ополченцы считались «пушечным мясом». Даже когда и слов-то таких не было. Ставили же князья ополченцев впереди войск. Убьют — не жалко. Бабы новых нарожают. Ополченцы — без поддержки артиллерии, почти не имеющие ружей, — плацдарма не удержат. В лучшем случае — оттянут на себя войска противника и слегка его измотают. Да и будет ли переправляться армия на наш берег? Гораздо удобнее подождать на противоположном берегу, простреливая реку артиллерией. А там и атаковать можно.

— И что прикажете делать теперь? — спросил командир дружины, озадаченный поведением помощника.

— Что тут делать? — деланно удивился Иванов. — Землю копать. Чем больше накопаем — тем целее будем. Настроим редутов, как против шведов под Полтавой.

Помощник командира, взяв с собой парочку ратников из числа отставных солдат, ушёл ставить вешки — размечать направление траншей. Командир Мясников отдавал приказы. Благо шанцевый инструмент был почти у всех.

Первая линия окопов была выкопана уже к вечеру. С утра, вместо положенного отдыха (поляков-то не видно!), ратники были зело озадачены, получив приказ копать новую линию. Но возмущаться никто не пытался. Уж раз записан в ратники — делай, что велят! Правда, один из ополченцев, бывший чиновник, записавшийся в дружину для того, что бы не попасть под суд за растрату казённых денег, начал было стенать, что неплохо бы и отдохнуть. Но соратники, вдохновлённые словами унтера о необходимости траншементов в военное время, очень быстро объяснили ему, что ежели он не будет сам рыть землю, то об этом побеспокоятся поляки...

За три дня ратники перекопали весь берег. Соседние дружины благодушно поглядывали. Их командиры — статский советник да коллежский асессор — на увещевания поручика Мясникова только отмахивались: «Наше дело маленькое. Поставили — стоим. Прикажут — будем копать. Будем держаться до подхода войска. Если не подойдёт, то умрём — но не выдадим!» С унтер-офицером вступать в объяснения они вовсе не пожелали. Мол, видали они и не таких нижних чинов...

На соседей, значит, надежды никакой. И сами полягут, и их подставят под удар. Пришлось, чтобы укрепить левый и правый фланги, вбивать в землю заострённые колья и заготовить несколько «волчьих ям». Рытьём окопов занимались в две смены. Одни работают, другие «отдыхают». «Отдых» помощник командира устроил тоже особенный.

— Итак, господа, — поучал Иванов ратников. — Предположим — несётся на вас всадник с саблей или пикой. Что будет?

Народ от непривычного обращения «господа» робел, но потом начинал отвечать:

— Карачун будет. Насмерть зарубят.

— Правильно, — не сдержал улыбки унтер-офицер. — А если, господа, ему в грудь или в лошадь копьё воткнуть? До того, как он вас зарубит?

— Попасть трудно, — рассудительно сказал один из ратников, явно из крестьян. — Всадник-то сверху будет. Да и лошадь увёртлива. Попади-ка в неё.

— Верно, — одобрительно сказал Иванов. — А если в него не одним, а десятком сразу пырнуть?

— Это как навроде палисада? — спросил догадливый крестьянин.

Павел Иванович взял парня на заметку. Толковый. Запомнил даже фамилию. А чего не запомнить?

— Верно, ополченец Иванов. Представь — скачут на нас паны, а мы — забор из копий выставили, — многозначительно прищурился командир.

— Так ведь если увидят, господин унтер-офицер, то лошадь повыше — и... гоп, перепрыгнули.

«Пожалуй, — подумал Павел Иванович, — пора поговорить с поручиком о присвоении парню капрала». Но вслух сказал:

— Правильно мыслишь. Только если мы копья в два ряда наставим — то уже не перепрыгнут. Один ряд вкопаем пониже, второй — повыше, а там и мы сидим — с копьями.

— А где же мы столько копий найдём? — раздался озадаченный голос. На глупца зашипели: «Понятно же, жердей нарубим да заострим. Или таких дубин поставим, навроде тебя».