Кровавый триптих

— Оплошал как телохранитель — возможно. Но у меня есть оправдание. Масса оправданий. Но давайте пока не будем об этом. Вы актриса. У вас есть профессиональная гордость. Не могу себя причислить к актерам, но и у меня есть профессия, как и у вас, и у меня тоже есть некая профессиональная гордость. Мистер Вудвард заплатил мне семьсот долларов. Возможно, для вас это мелочь, но неважно. Его убили и мне это не по душе. Вот я и хочу добраться до тех, кто его убил. Можете назвать это профессиональной гордостью. Мне наплевать, как вы это назовете. Но мне надо довести дело до конца.

Она уперла руки в боки, грудь её вздымалась, глаза сверкали, и она глядела на меня точно добрая матушка на сыночка, который пришел с ней проститься перед отъездом в колледж.

— Я люблю вас, — сказала она.

— В другой раз.

— Нет, все-таки, что вам надо?

— Спасибо.

— Вы произнесли такую замечательную речь.

— Спасибо.

Ее улыбка превратилась в девчачью ухмылку.

— Я просто уверена, что вы великолепный любовник.

— В другой раз.

— Обещаете?

— Слово чести!

— Так что же вам надо?

Я сложил ладони. Они были влажными. Я насиловал свою природу, изображая труднодоступного.

— Вам известен кто-нибудь, кто ненавидел Адама Вудварда настолько, что желал его смерти?

— Нет.

— Это очень быстрый ответ.

— Я уже думала об этом. Как ваше имя, мистер Чемберс?

— Питер.

— Питер, я думала об этом с того самого момента, как это случилось. Если бы я кого-то знала, то сразу бы пошла в полицию, невзирая на то, что тем самым я бы… пошли бы сплетни, и весьма ядовитые… о нас с Адамом. Но нет никого — никого, мне известного. Он участвовал в большой политике, он был незаурядным человеком, у него конечно же были враги, но нет никого, кого я бы знала лично. Вот и все. Жаль. Но я ничем не могу вам помочь.

Здесь мне больше нечего было делать. До поры до времени.

— Спасибо большое.

— Выпьете чего-нибудь?

— Нет, спасибо.

— Знаете, кроме шуток, вы мне нравитесь. Я бы хотела вас узнать поближе. — Она подошла к столу, выдвинула ящик, достала бумагу, перо, что-то нацарапала. — Вот. Это в театр. «Уэбстер». Приходите за кулисы. Сегодня. Отдайте эту записку охраннику. Давайте поужинаем после спектакля. Ждите меня в моей уборной.

Я взял записку не глядя. Сложил и сунул в карман.

— Слышали о Поле Кингсли?

— Да. Ужасно.

— Вы знали его?

— Конечно. Я частенько бывала у него в доме на Западной Сентрал-Парк. Как и Адам. Та ещё семейка! — её глаза сузились и она улыбнулась уголками рта. — Да, кстати, а кто из них рассказал вам обо мне… и Адаме?

— Виктор Барри. — Терять мне было нечего.

— Та-ак. — Теперь её рот злобно изогнулся. — А о себе и Рите он вам тоже рассказал?

— О какой Рите?

— Жене Кингсли. Он разве не рассказал вам, что Рита ненавидела Пола? Он не рассказал вам, что они трахались прямо у Пола под носом? Что три года они просили Пола дать Рите развод, а он ни в какую?

— Почему?

— Из вредности, по-моему. У Риты к Полу не осталось никаких чувств. Пол бегал за каждой новой юбкой из Техаса. Но развод ей не давал, хотя оба — Рита и Виктор — буквально умоляли его об этом.

Я двинулся к двери.

— Что ж, это мотив.

— Для чего?

— Для убийства Пола.

Ей почему-то такая мысль не пришла в голову. Она же была балерина, а не следователь. Глаза у неё расширились и лицо приняло виноватый вид.

— Вряд ли. У них бы духу не хватило. — Возможно, эта мысль не пришла ей в голову, а может быть, она сделала вид, что не пришла. — Мне надо сожалеть?

— Отчего?

— Оттого, что у меня появилось мстительное искушение распустить сплетни.

— Обсудите это со своей совестью. — Я дотронулся до замка. На её двери был только один замок.

Она широко улыбнулась.

— А я уже это обсудила.

Взглянув на замок, я сказал:

— Пора идти.

— Сегодня вечером увидимся?

— Буду стараться из всех сил.

— А я ждать.

— Пока! — я закрыл за собой дверь.

Один замок. Старомодный.

VIII

К Уитни идти было ещё рано. День стоял чудесный. Я пошел по аллее на другую сторону Центрального парка и нажал на белый дверной звонок дома 262 по Западной Сентрал-Парк. Дверь открыла круглолицая негритянка.

— Кого вам нужно, сэр?

— Мистер Дворак дома?

— Нет, сэр.

— Мистер Барри?

— Нет, сэр.

— Миссис Кингсли?

— Нет, сэр.

— Последняя попытка. Марсия Кингсли?

Она широко улыбнулась.

— Да, сэр, она дома. Входите, пожалуйста. — Она провела меня в комнату с зелеными стенами и столиком-баром. — Как мне вас представить, сэр?

— Питер Чемберс.

— Спасибо.

Бутылка виски и бутылка брэнди стояли на столике, причем к бутылке брэнди, похоже, в последнее время частенько прикладывались. Льда не было, не было и содовой воды, поэтому я опрокинул стопку чистого скотча. И тут рядом со мной выросла Марсия Кингсли, источая аромат терпких духов и брэнди.

— Привет! Можно мне брэнди?