Кровавый закон (СИ)

— Да, пожалуй. Они оставили меня. Я стала помогать на кухне, мыть змей и… — она запнулась, не решаясь говорить, что прислуживает Ринслеру, — и всё. А потом это как-то забылось.

— Забылось? Такое не забывается! Не для Ринслера. — И тут Лекса осенило. — Так значит ты не… — он многозначительно замолчал.

— Не…? — нахмурилась девушка, и только спустя несколько мгновений до нее дошло, что имел в виду этот истинный мужик, у которого мысли сразу же приняли самый похабный оборот. Она ему тут душу изливает, а он о чем?! — Эм, да. Я — «не».

— Неужели ты там всеобщая любимица? — иронично спросил мужчина.

Теперь некоторые слова Ринслера приняли для него иной смысл.

— Нет, — покачала головой Олиф. — Далеко нет. Например, меня ненавидит Макс. И Рэй, кстати, тоже.

Лекс напряг память. Макса он помнил довольно хорошо, а вот имя девушки было ему лишь смутно знакомо. Среди «лапочек» он ее точно не видел. Зато парня втихомолку терпеть не мог, особенно за его страстную любовь к животным и уменьшительно-ласкательным суффиксам.

— Да, Макс и нас с Ринслером ненавидел, — усмехнулся мужчина и только тут понял, что только что ляпнул. Злобно сжал челюсть, понимая, что сейчас снова придется врать. Но врать не пришлось. Прошло несколько секунд, а со стороны девушки не последовало никакой реакции.

— Вижу, ты не удивлена, — заключил Лекс. Глупо было думать, что она не знает. Земля слухами полнится.

— На счет чего? — не поняла Олиф.

— На счет нас с Ринслером, — прозвучало это так странно, как будто они не бывшие друзья, а бывшие любовники.

— Только глухой не знает. Или слепой.

Видимо она настолько привыкла к тому, что они бывшие друзья, что даже не обратила особого внимания на его фразу.

— Ну давай, спрашивай, — вдруг раздраженно сказал мужчина.

— Что?

— То, что ты хочешь спросить.

Олиф даже интересоваться не стала, как он догадался. Но он был прав: вопрос она действительно хотела задать, и не один.

— Почему? — В глубине души она понимала, что не стоит этого делать. Но другого шанса, возможно, уже не будет, поэтому девушка решила рискнуть. В голосе почему-то прозвучали нотки отчаяния.

— Что почему? — ради приличия спросил мужчина, хотя прекрасно ее понял.

— Почему ты не вернулся?

Лекс упрямо вздернул подбородок.

— Все мы совершаем ошибки.

Олиф поджала губы. Прохладная стена неожиданно помогла справиться с кашей в голове.

— Неужели… неужели одной ошибки не достаточно?

— Одной ошибки? — не понял мужчина.

— Да, ошибки. Твоей ошибки.

— О чем ты?

— О причине, по которой тебя судили Кровавым законом.

Лекс вздрогнул, как будто только что получил хлесткую пощечину. В этот момент Олиф поняла, что задела не просто за живое, а за самое потаенное и самое больное.

— Почему ты здесь, Лекс? — тихо спросила Олиф.

Она прекрасно видела, как он сжимает кулаки, как сильно он стиснул челюсть, как обреченно прикрыл глаза. Видимо надеялся, что она не заметит.

— Давай оставим это.

— Ты же хотел поговорить, так давай поговорим.

— Мы не будем об этом говорить.

— Скоро сюда прибежит Ринслер, и одним Берегиням известно, что он сделает. Можно считать это исповедью.

— Плебейка, — раздраженно попытался воззвать к ее разуму Лекс, — ну почему ты всегда пытаешься залезть туда, где тебе не место?!

— Может, это мое призвание? — слабо улыбнулась Олиф. — Мы же все попали сюда за что-то, но кто-то ведь действительно не виноват…

— Ага, — саркастически поддакнул мужчина, — в этой пустыне все не виноваты.

— И ты?

— Нет. — Лекс провел грязными ладошками по лицу. — Я виноват.

— В чем?

— В том же, в чем и ты. В убийстве.

Олиф вздохнула. Если он решил что-то не рассказывать, его даже пытать бесполезно — ни слова не скажет. Девушка замолчала. Просто не знала, что еще тут можно сказать. Помутнение рассудка прошло, и она снова возвращалась в темную, безжизненную реальность. Тяжело и медленно, но разговоры действительно помогли.

Лекс тоже молчал. Так они и просидели некоторое время. Мужчина внутренне пытался побороть злость за то, что плебейка затронула эту тему. Единственный человек, с кем он это обсуждал, был Ринслер. Они говорили об этом год назад, и с тех пор утекло слишком много воды. Лекс поклялся себе, что больше никогда и ни с кем не станет поднимать эту тему. Но жизнь просто обожала преподносить ему сюрпризы.

В какой-то момент он понял, что держать все это в себе — невыносимо. Как будто тугая веревка сжимает горло, а табуретку под ногами давным-давно выбили, и ты вынужден болтаться на крючке, словно кукла, и терпеть все это, пока тебя не разорвет на части.

— Это произошло два года назад, — начал Лекс и слабо усмехнулся, заметив, как Олиф вздрогнула от неожиданности. — Я родился в семье Перводружинника, а это там, за Песчаной Завесой, дает кучу привилегий. Да ты и сама знаешь. Мне было восемнадцать и я готовился принести Клятву, готовился пополнить ряды полноценных воинов, готовился к своему первому походу. Что б ты знала и не имела никаких иллюзий, все Перводружинники — избалованные сволочи. У них только одно жизненное кредо — разврат и похоть. Они не гнушаются ничем, даже самым отвратительным.