Кровавый закон (СИ)

К Олиф подошел Лекс, сел напротив нее и тоже стал пить из баклажки. Девушка посмотрела на светлое небо, не в силах наблюдать за мужчиной. Все-таки это было тяжело. Она почему-то, неожиданно для самой себя, перестала любить солнце. Во всяком случае, так, как раньше. Оно прожигает эту пустыню насквозь, а вместе с ней и саму Олиф. Вот только одна мысль о том, что она его больше никогда не увидит, заставляла сердце болезненно заныть. Как бы то ни было, солнце несет свет. А Олиф ожидает тьма. Причем, как и снаружи, так и внутри. Она сгинет под землей, сойдет с ума, и больше никогда не увидит голубого неба. И яркого, волшебного солнца.

И Лекса она тоже больше никогда не увидит.

Девушка перевела взгляд на мужчину. На его голове снова была рубаха, скрывающая каштановые волосы, все тело было в песке, лицо пыльное, даже черты почти не уловимы, темные штаны все грязные, так же, как и рубашка с распахнутым воротом. Но Олиф знала, что скрывается под этим слоем пыли. Правда, вряд ли уже когда-нибудь снова увидит его настоящего.

Зато глаза у него остались неизменными. Карие. Такие же, как у нее. Ей почему-то всегда нравился светлый цвет глаз, как голубой, например. Теперь же она только радовалась, что глаза у них одинакового цвета.

Олиф усмехнулась своим мыслям. Лекс перехватил ее взгляд и недоуменно посмотрел на девушку. Она тут же снова уставилась на небо.

Пора уже научиться прощаться.

— Скоро уже все закончится, да? — спросила Олиф таким тоном, словно спрашивала о чем-то несущественном, не имеющем смысла, но важным для поддержания разговора.

— Не знаю. Солнце еще не село.

Девушка поджала губы и замолчала на некоторое время, а затем, когда уже казалось, что больше-то сказать нечего, она преувеличенно бодро заявила:

— А ты знаешь, мне уже надоела эта жара. Может, оно и к лучшему? Ну, что наконец-то можно будет немножко остыть. Это же ненадолго. Потом-то будет все равно. Дома… дома, я всегда хотела попасть в заморские страны. Люди говорили, что там очень тепло, даже жарко. Ну вот, можно сказать, попала. А теперь мне до безумия хотелось обратно, туда, где холодно. Получается, мечты сбываются?

Лекс так на нее посмотрел, как будто впервые в жизни увидел.

— Будешь нести чушь — я тебя сам прирежу.

Было бы здорово. Жаль, что он так специально говорит, только бы ее успокоить.

— Что мне делать?

— В смысле? — не понял Лекс, внимательно вглядываясь в лицо девушке.

— Что мне делать, когда мы попадем к Песчаникам?

— Молчать.

Олиф слабо кивнула. Ей хотелось узнать, как Лексу удалось выбраться из-под зоркого ока Песчаников, но она продолжала разглядывать песок. Ведь если спросить у него об этом, то он точно подумает, что и она решила воспользоваться его способом, начнет злиться… Вряд ли в этот момент он сможет догадаться, что Олиф уже все равно. Она приготовилась умирать, и лишь напоследок хотела удовлетворить свое любопытство.

— Разглядывай небо, — неожиданно сказал мужчина.

— Что?

— Небо разглядывай, а не пески. На них ты еще насмотришься, а вот на небо… нет.

Олиф подняла глаза и вгляделась в лазурную даль, похожую на озеро, которое они нашли на оазисе, только намного светлее и чище. Оно напоминало большой, длинный ковер, и то тут, то там на нем виднелись небольшие размытые облака. Если понаблюдать за ними некоторое время, то белоснежная фигурка, напоминающая нечто вроде головы собаки, разделялась на две части, а иногда и на три, и этот кусочек облака присоединялся к другому собрату. И так они плыли дальше, не обращая внимания на двух одиноких людей, наблюдавших за ними прищуренным взглядом.

Олиф завидовала этим облакам. Они безмятежно плыли по размеренному течению, уготованному им судьбой, и только она сидит на раскаленном песке и мечтает о глубоком сне. А проснувшись, ей бы очень хотелось обнаружить, что все это лишь игра света и тени, что на самом деле она лежит дома, на своей жесткой постели, а рядом бегает Тимка, и пытается вернуть свою сестру в тяжелую реальность.

Но, увы, таких снов не бывает. Единственное, что могли преподнести ей Берегини — это вечный сон, без шанса на пробуждение.

— Интересно, почему небо голубое? — спросила Олиф.

— В смысле? — Лицо Лекса становилась все мрачнее и мрачнее.

— Ну, ведь мы привыкли называть голубое голубым. Но что, если голубой вовсе не голубой, а на самом деле зеленый? Тогда и небо должно быть зеленым, а огурцы синими.

— О Берегини, ты еще спроси почему называется называется называется.

— Нет, правда, мы могли бы назвать голубое зеленым! — провокационно воскликнула девушка.

— Могли бы, но не называем, — раздражался Лекс.

— Но могли бы!

— Но не называем!

— Но ведь можно было бы предположить…

— Нельзя. Называй, как тебе нравится. Можешь считать петуха супом, а суп — ведром. Твоей больной фантазии здесь никто не мешает.

«Ты мешаешь», — мысленно обиделась девушка.

— Я просто пытаюсь понять, почему…

— Заткнись, — взбесился мужчина.