Кровавый завет

Оба замолчали, глядя на павших товарищей. Через несколько мгновений по морщинистому смуглому лицу Сабона растеклась улыбка. Деливец смертельно устал, но едва сдерживал радость:

– Мы победили.

– Да, победили, – согласился Тамас и с трудом отвел взгляд от погибших.

В углу, на серебряном треножнике, достойном герольда Королевского совета, стояла аляповатая картина в мощной позолоченной раме. Тамас мельком взглянул на нее. Портрет изображал Закари в начале его карьеры – сильного молодого человека с широкими плечами и хмурым выражением лица.

Он мало напоминал старика, чей скрюченный труп лежал в углу комнаты. Выстрел в голову прикончил его мгновенно, но все же безжизненные губы успели выдохнуть те же самые слова: «Нельзя нарушать Завет Кресимира».

Когда первый Избранный выкрикнул это, Кенка побледнел, словно напудренный лицедей. Он потребовал, чтобы фельдмаршал срочно вызвал Адамата во дворец, в самое сердце заговора. Тамас надеялся, что Кенка ошибся. Что сыщик не узнает ничего страшного.

Тамас поспешно покинул крыло дворца, которое занимали члены совета. Деливец шел следом.

– Мне нужен новый телохранитель, – сказал Тамас на ходу. Больно было говорить об этом, когда труп Лайоса еще не остыл.

– Из Отмеченных?

– Я не могу оторвать от дел никого из них. Только не сейчас.

– У меня есть на примете один Одаренный, – предложил Сабон. – Его зовут Олем.

Имя показалось Тамасу знакомым. Он в задумчивости поднес руку к глазам:

– Он солдат? Высокий, с русыми волосами?

– Да.

– А какой у него Дар?

– Он может не спать. Совсем.

– Ценное свойство, – одобрил Тамас.

– Еще как. К тому же у него сильный третий глаз. Он может следить за Избранными. Я переговорю с ним, и во время казни он будет охранять тебя.

Одаренный не так ценен, как пороховой маг. Одаренные встречаются намного чаще, и их способности больше напоминают обычный талант, чем настоящую магию. Но если он и правда умеет пользоваться третьим глазом, от него будет кое-какой прок.

Тамас подошел к запертым дверям часовни. Тут же из тени появились двое солдат с мушкетами наготове. Тамас кивком показал им на дверь.

– Он заперся у священника, – объяснил солдат. Затем снял с ремня длинный нож, просунул его в щель между створками и начал осторожно водить вверх-вниз. – Даже не потрудился завалить дверь с той стороны. Лентяй, с позволения сказать.

Засов щелкнул, и солдаты вдвоем открыли дверь.

Часовня была просторной, как и все комнаты во дворце. Однако она, в отличие от других помещений, избежала переделок по прихоти короля и осталась в том же виде, в каком ее возвели двести лет назад. Потолок выгибался сводом на невообразимой высоте. Ложи членов королевской семьи и Пэров располагались вдоль стен между мощными колоннами. Мраморный пол украшала причудливая мозаика из частиц различной формы и размеров. Свод был расписан ликами святых, основавших Девятиземье под отеческим присмотром бога Кресимира.

В центральной части часовни, рядом с амвоном из черного дерева, располагались два алтаря, приподнятые над скамьями для прихожан. Алтарь Святого Адома, основавшего королевство Адро, был чуть поменьше и стоял ближе к скамьям. Второй, отделанный мрамором и покрытый атласом, посвящался Кресимиру. К алтарю испуганно жались сам Манхоуч Двенадцатый, суверен Адро, и его жена Наталь, герцогиня Таронская. Королева задрала голову к Вервию и одними губами бормотала молитву Кресимиру. Манхоуч отчаянным шепотом переговаривался со священником. Король был бледен, глаза его покраснели, губы сжались в тонкую линию. Увидев Тамаса, он умолк на полуслове.

Манхоуч сбежал по ступеням алтаря и бросился к Тамасу.

– Стойте! – крикнул священник и поднял руку.

Лицо старика казалось встревоженным, риза помялась во время прорыва к часовне.

Тамас внимательно следил за приближением Манхоуча. Он заметил заведенную за спину руку. Ярость исказила юное аристократическое лицо короля. Благодаря колдовству совета Манхоуч выглядел не старше восемнадцати лет, хотя на самом деле ему давно исполнилось тридцать. Вероятно, это должно было означать, что король не стареет, но Тамас никогда не мог всерьез относиться к монарху, выглядевшему настолько юным. Он продолжал наблюдать за королем и отметил, что Манхоуч на мгновение заколебался, прежде чем приблизиться.

Не дойдя пяти шагов, король достал из-за спины пистолет. Все произошло очень быстро. Промахнуться с такого расстояния было невозможно, – в конце концов, Тамас сам учил короля стрелять. Безрассудной была сама идея палить в порохового мага. Однако Манхоуч все же спустил курок.

Тамас мысленно потянулся к пистолету и поглотил всю энергию порохового взрыва. Он почувствовал, как тело его наполняется силой, согревается, словно от глотка превосходного вина. Фельдмаршал перенаправил всю мощь выстрела в безопасную сторону. Пуля ударилась в пол, мраморная плитка под ногами у короля треснула. Манхоуч испуганно отпрыгнул в сторону. Свинцовый шарик выкатился из ствола пистолета и загремел по полу, остановившись возле ног Тамаса.