Кровная добыча

– Верю. Верю и в то, что известно тебе мало. Вот эту малость и расскажешь… Почему возобновились налеты? Что изменилось?

– Так Хлыст сам сказал: «Все, хорош в дурку играть. Берем все сразу. Тем более они нас не боятся еще». Клиенты то есть…

– Значит, что-то таки изменилось?

– Советчик его сгинул, – хмыкнул Куркин.

– Ага… – Петрусенко пристально посмотрел на арестованного, усмехнулся. – Значит, о советчике ты знаешь?

Он и сам предполагал, что с некоторых пор рядом с главарем банды появился неглупый человек, разработавший новую комбинацию ограбления – стабильную и, до поры до времени, безопасную. Тот самый – «культурный молодой человек». Потому и спросил:

– Ну, и каков же он из себя? Молодой, интеллигентный?

Но арестованный Куркин помотал головой:

– Я его ни разу не видел. Слышал, называли его Скула.

– Скула? Ну-ну… Что еще?

– Клешня говорил, что он Хлыста как приворожил. Вроде сейчас время новое и все по-новому надо делать. Тот его слушал. А потом этот Скула куда-то исчез, сгинул.

– Куда?

– Никто не знает. Вот Хлыст без него словно очухался…

– Так…

Викентий Павлович задумался. Арестованный поглядывал на него исподлобья, словно прикидывал: угодил ли своими ответами? Кое-что прояснилось, но так, смутно. Кто же все-таки знал этого «советчика» в лицо? На этот вопрос Куркин ответил сразу:

– Кроме Хлыста, его видели Кот, Крысак и Клешня. Они с ним и ходили по ювелирам да другим всяким. Нам он не показывался.

Увы, Клешня был среди налетчиков, попавших в засаду, да только он сумел уйти. Не повезло…

Викентий Павлович рассказал все Кину, резюмировал:

– С наглыми налетами Хлыст пока погодит, побоится засад. Да и потери в людях банду ослабили. Очень меня интересует этот таинственный Скула… Но подхода пока к нему нет. Ничего, подождем, может, проявится где-нибудь.

Со своими ребятами неизвестного бандитского советчика Петрусенко обсуждал более подробно. Дмитрий, например, предположил, что у того может быть физический дефект лица.

– Шрам или вмятина на щеке… А, может, сильно выдающийся вперед подбородок.

– А, может, лютого нрава и, чуть что, бьет всегда в челюсть. То есть в скулу?

Андрей даже приложил кулак к своей щеке, демонстрируя. Все посмеялись, потом стали еще высказывать догадки: от фамилии, от слова «скулить»… Однако больше всего и Петрусенко, и его ребят занимало, куда и почему исчез «советник».

– Может быть все, что угодно, – сказал Митя, – нашел более прибыльное дело. Он, похоже, большой умник. Смотрите, ведь никто, кроме главаря и его приближенных, даже в лицо Скулу не видал!

– Почуял, что не сегодня завтра банду загребем, вот вовремя и удрал, – подхватил Алексей.

– А, может, в какой перестрелке его убили?

– Вот и я думаю, – покачал головой Викентий Павлович, – что могли убить. Только не в перестрелке… Как арестованный сказал? «Приворожил Хлыста»… Всем ли это понравилось? Они на то и бандиты, что привыкли нахрапом и сразу много брать. А тут какая-то непонятная для них тактика, как бы это сказать… «дойная корова» вроде.

– Здорово! – воскликнул Митя, и вслед за ним засмеялись все. – И правда, доили наших богатеев аккуратно, чтоб не разорить, чтоб надолго хватило.

– Вот-вот. Это новая, умная придумка. Незаурядный молодой человек был.

– Значит, дядя, думаешь, сами бандиты с ним и покончили?

Дмитрий не стеснялся называть Викентия Павловича «дядей» при других сотрудниках – они оба не делали секрета из своего родства.

– Не исключаю и такого варианта. Но мог и сам почуять опасность вовремя. Или найти кое-что поприбыльней… Во всяком случае, хотелось бы знать, кто это. Что ж, возможно, случай как-нибудь и представится.

Петрусенко знал: криминальный мир не хранит долго своих тайн.

Не давали покоя Викентию Павловичу и мысли о судьбе Ивана Христоненко – ну никак не получалось пока вызволить из тюрьмы молодого человека. Впрочем, он с самого начала понимал, как это будет непросто. Кин сразу ему сказал:

– Это настоящий бунт против законной власти, сознательный, вооруженный. Самое тяжкое преступление! Благодарите за то, что этот враг не был расстрелян на месте, по военным законам. Нет, я на его освобождение не соглашусь.

– Давно ли эта власть стала законной? – с горечью спросил Петрусенко. – Парнишка – а Христоненко ведь очень молод – еще этого просто не понял, ведь последнее десятилетие сплошные бунты… И даже не свое добро он защищал, а то, что уже стало достоянием государства. Власти ведь конфисковали коллекцию картин знаменитых художников?