Кровная добыча

Митю передернуло от ласковых вибраций в голосе Уржумова, от фамильярного обращения. Потому что с первого взгляда на девушку он ощутил необъяснимое родство с ней. Как будто эти четко-нежные черты лица, выбившиеся из-под платка светло-русые локоны, серые глаза, выражение которых полускрыто темными ресницами, – все ему смутно знакомо и дорого. Может быть, у Уржумова было право так обращаться к ней? Но нет: она ответила спокойно, не акцентируя, но Митя сразу понял – ставит Виктора на место!

– Благодарю, господин подпоручик. Мне не тяжело.

И рука Виктора сама отдернулась от сумки, которую он хотел у нее взять. Мгновенная радость охватила Митю, тем более что Елена, мельком глянув на Уржумова, перевела взгляд на него. Не рассматривала, просто посмотрела прямо, брови чуть дрогнули.

– Мой товарищ Дмитрий, – быстро сказал Уржумов, – вместе ушли в Добровольческую армию, вместе воевали.

«Как бы не так», – подумал Митя, но поправлять не стал.

– Как чувствует себя ваш братишка? – спросил между тем Виктор. – Как его нога?

Девушка склонила голову:

– Благодарю вас, уже лучше. Но… наверное, будет нужен еще перевязочный материал. Если это возможно…

Она явно обращалась с просьбой, но так, словно говорила: «Не утруждайте себя». Уржумов обрадовался:

– Конечно, конечно! Мне нетрудно, вот вернусь и принесу. И знаете… давайте все-таки я сам перевяжу ему рану. Я же медик, и неплохой. У меня даже студенческое прозвище было Эскулап! Мы-то все на факультете были, можно сказать, эскулапами, но звали так именно меня. Так я зайду к вам, Леночка?

Она улыбнулась, одновременно качая головой.

– Зачем вам утруждать себя? Перевязывать я умею хорошо. И брат… он застенчив. Возраст такой.

Мельком Митя подумал о том, что никогда раньше он не слышал студенческого прозвища товарища, Виктор об этом не говорил. Да это и несущественно… Он смотрел вслед Елене, которая, попрощавшись, шла к своему дому. Легкая походка, стройная фигура, которую подчеркивало элегантное пальто цвета кофе с молоком, невысокие сапожки. Такая одежда предполагала шляпку, но на девушке был пуховый платок, и этот платок делал ее более простой, незащищенной.

Дальше всю дорогу Виктор, взбудораженный встречей, рассказывал о сестре и брате. О том, что приехали они из Пятигорска еще месяца три назад, собирались дальше, в Крым, но почему-то застряли здесь.

– Не на что им ехать, видно. Да и жить тоже. Видел, в какой халупе комнату снимают? А ведь три месяца тому еще такого наплыва людей не было, можно было найти приличную квартиру. Она подрабатывает, уроки музыки дает. – Искренне изумился: – Надо же, кто-то сейчас ребенка музыке учит. Повезло ей. Мальчишка тоже в порту работает, на погрузке. Вот ногу рассек железом, я уже приносил им бинты, йод, аспирин. Аптеки нынче пусты, ничего не достать, даже если деньги есть.

Они почти прошли ряды и строения Торговой площади, пробираясь сквозь толпы расположившихся здесь лагерем беженцев, как что-то тормознуло внимание. Митя увидел явно наспех сколоченные подмостки, с обеих сторон от них стояли повозки без лошадей. Это были походные балаганы, крытые брезентом, и на одном висела яркая, крупными буквами писанная афиша: «Феерическое представление каждый вечер! Театр-варьете «Сад Тиволи» Виктора Жаткина».

– Виктор! – Митя придержал за рукав торопящегося вперед товарища. – Смотри, это же наш театр, из Харькова! А господина Жаткина я лично знаю!

– Да? – Уржумов взглянул мельком, не останавливаясь. – Кого здесь только нет. Ладно, пошли, некогда. Может, вечером и заскочим…

Они вышли к Цемесской бухте. И сразу наткнулись на заграждения и баррикады.

– Смотри, – Виктор показал на военный корабль, стоящий совсем недалеко, – вот он, эсминец «Беспокойный». Хорош! Ваши на каком уплывут, еще не знаешь? А то давай со мной, я организую, и вещи заранее туда забросим. – Тут Виктор засмеялся: – Да у тебя и вещей-то нет. А мои чемоданы уже там пристроены. А то ведь я предчувствую: такая давка будет при посадке…

Митя увидел за баррикадами сине-белые цвета Алексеевского полка, попрощался с Уржумовым и поспешил к своим.

Вечером Виктор вернулся домой с большим пакетом бинтов, ваты, пузырьками йода, какими-то еще лекарствами.

– Нет, – сказал со злым напором, – на этот раз я сам отнесу все ей! И скажу, что помогу ей и брату уехать в Крым, а потом и дальше. Пусть поймет, что за мной – как за каменной стеной. И будет благодарна.

Дмитрий молчал, хотя грудь сдавливала тягучая боль. Но что он мог сказать? Он был в городе всего один день и Елену видел первый раз. Да, ему показалось, что Виктор девушке не нравится и даже неприятен. Но так ли это? Тяжело думать, но, может, он ошибается?