Кровная месть [СИ]

Режиссерша, как напившаяся пиявка, отпала от Астафьева едва ли не через час. Уже и Ольга, активно флиртовавшая с каким-то кавказской наружности плейбоем показывала ему из-за его плеча "строгие глаза". И Ольховцев пару раз давал знать, что желает поговорить с девушкой, но та только отмахивалась от него. А Юрию и в самом деле вдруг стало интересно рассказывать о своей работе. Кто его еще мог так слушать? Только Ольга, но это было привычно. А тут такой первобытный интерес. Что сгубило режиссершу, это привычка по ходу разговора лакать крепкое, неразбавленное виски. Мало помалу она хорошенько набралась, а тут и Ольховцев все же прорвался к ее телу, и уволок куда-то в уголок. Оставшись один, Юрий с улыбкой оглянулся по сторонам. Он и сам, невольно, незаметно, но так же хорошо набрался, и все ему сейчас было в кайф. Он еще раздумывал, куда ему податься, но тут он увидел в двух шагах от себя белый пиджак молодожена. Голова Олега Батова была склонена чуть вбок, так, что виднелась прядь длинного чуба, и с этой же стороны был виден круглый затылок Аркадия Левина. Юрий, не спеша, приблизился к этой паре, и услышал, как Батов нервным тоном ответил Левину: — Нет-нет, сейчас не то время. Давайте, встретимся завтра, в офисе.

— Нет уж, Олег Михайлович, давайте все решим именно сейчас. Все уже поднялись наверх, все ждут вас. Это не терпит отлагательств. Завтра мы уже должны выступить с общей позицией.

— Ну, хорошо, если так, то пойдемте.

Они прошли к дальней стене, и на лифте поднялись наверх. Тут к Астафьеву танцующей походкой подплыла его супруга.

— Что, эта покоцанная визажистами мадам вас все-таки бросила? Смотри, муженек, судя по ее внешнему виду, она чистокровная истеричка. Прицепиться, как репей, не отдерешь.

— Ну, насчет этого можешь не говорить, это я и сам знаю. А где ваш этот кавказец? Тоже перебежал к другой, помоложе и покрасивше?

— Этот кавказец, между прочим, владеет доброй сотней гостиниц по всей России, в том числе и той, где мы сегодня остановились. Кстати, очень приятный парень, выпускник Оксфорда, по-английски говорит безупречно.

— А ты откуда это знаешь? — недоверчиво усмехнулся Юрий. — Ты, по-моему, по-английски то не очень.

— Я то нет. А вон он, сейчас, с английским послом разговаривает.

И она показала фужером в сторону бара, но Юрий туда даже не взглянул.

— Слушай, надо бы нам заглянуть в этот самый пентхаус, — предложил он.

— Это зачем?

— Надо. Там, сейчас, похоже, производственное совещание наших золотых королей. Нужно попробовать хотя бы взглянуть на их морды.

Ольга покосилась в сторону лифта.

— Без хозяйки неудобно.

— Ну, вот именно. Давай, ищи ее.

Они нашли Юльку буквально в двух шагах от лифта. Ее собеседником был невысокий, полноватый мужчина лет сорока, с длинными, черными волосами, одетый с претензией на оригинальность, в черное, с вышивкой, пончо. Эта претензия на оригинальность сквозила во всех его движениях, а так же манере говорить, слегка грассируя, и немилосердно растягивая слова. Супруги дерзко вмешались в эту светскую беседу.

— Юлька! — сходу начала Малиновская. — Кто-то нам обещал показать пентхаус? Ну, и где он?

— Сейчас? — хозяйка выказала явную замешательство, словно ее просили показать спальню, где она не успела заправить кровать, и раскидала на видном месте потрепанное нижнее белье.

— Ну, а когда еще?

Неожиданно им пришел на помощь этот самый оригинал в пончо.

— А, в самом деле, Юлечка, моя дорогая, это было бы очень интересно. Я уже наслышан об этом чуде отечественного дизайна.

— Да, познакомьтесь, — опомнилась Юлия, — дизайнер, искусствовед и модельер Антоний Головачев. Главный критик архитектурного журнала «Соломон».

Антоний наклонил голову как истинный римский патриций. Юлия представила Антонию и их, как лучших друзей.

"Наверняка Антон Иванович Головастиков", — насмешливо подумал про себя Юрий, пожимая узкую руку человека от искусства.

— Мне расхваливал этот ваш пентхауз сам Журкин, — продолжил Антоний, — он говорил, что это лучшее, что он сотворил за последние годы.

— Журкин, это архитектор, автор этой квартиры, — пояснила Юлия.

— Ну, значит, надо осмотреть столь чудную достопримечательность, — решил Юрий.

Пользоваться прозрачным лифтом они не стали, пошли по винтовой лестнице, причем женщин мужчины пропустили вперед. Юрию такая диспозиция нравилось, вот что не понравилось, это легкое, но вполне отчетливое, смазывающее касание его задницы рукой искусствоведа. Астафьев невольно обернулся, и взгляд, который он после этого получил от искусствоведа, был достаточно красноречивым. Юрий много был наслышан о подобного вида московской заразе, и этот невинный жест напугал его больше, чем угроза со стороны чеченцев. Как истинный натурал он брезговал подобного рода людей, до ужаса, до рвоты.

"Этого мне еще не хватало!" — подумал он, резко прибавляя ходу.